Три мушкетера
Шрифт:
— Потому, сударь, — ответила Кэтти, — что моя госпожа нисколько вас не любит.
— Гм… — произнес д’Артаньян. — Ты говоришь это по ее поручению?
— О нет, сударь, нет! Я сама, из сочувствия к вам, решилась сказать это.
— Благодарю тебя, милая Кэтти, но только за доброе намерение, так как ты, наверное, прекрасно понимаешь, что твое сообщение не слишком приятно.
— Другими словами, вы не верите тому, что я сказала, не так ли?
— Всегда бывает трудно верить таким вещам, хотя бы из самолюбия,
— Итак, вы не верите мне?
— Признаюсь, что пока ты не соблаговолишь представить мне какое-нибудь доказательство своих слов…
— А что вы скажете на это?
И Кэтти вынула из-за корсажа маленькую записочку.
— Это мне? — спросил д’Артаньян, хватая письмо.
— Нет, другому.
— Другому?
— Да.
— Его имя, имя! — вскричал д’Артаньян.
— Взгляните на адрес.
— Графу де Варду!
Воспоминание о происшествии в Сен-Жермене тотчас же пронеслось в уме самонадеянного гасконца. Быстрым, как молния, движением он распечатал письмо, не обращая внимания на крик Кэтти, увидевшей, что он собирается сделать или, вернее, что он уже сделал.
— О Боже, что вы делаете, сударь! — воскликнула она.
— Ничего особенного! — ответил д’Артаньян и прочитал:
"Вы не ответили на мою первую записку. Что с Вами—
больны Вы или уже забыли о том, какими глазами смотрели на меня на балу у г-жи де Гиз? Вот Вам удобный случай, граф! Не упустите его".
Д’Артаньян побледнел. Самолюбие его было оскорблено; он решил, что оскорблена любовь.
— Бедный, милый господин д’Артаньян! — произнесла Кэтти полным сострадания голосом, снова пожимая руки молодого человека.
— Тебе жаль меня, добрая малютка? — спросил д’Артаньян.
— О да, от всего сердца! Ведь я-то знаю, что такое любовь!
— Ты знаешь, что такое любовь? — спросил д’Артаньян, впервые взглянув на нее с некоторым вниманием.
— К несчастью, да!
— В таком случае, вместо того чтобы жалеть меня, ты бы лучше помогла мне отомстить твоей госпоже.
— А каким образом вы хотели бы отомстить ей?
— Я хотел бы доказать ей, что я сильнее ее, и занять место моего соперника.
— Нет, сударь, я никогда не стану помогать вам в этом! — с живостью возразила Кэтти.
— Почему же? — спросил д’Артаньян.
— По двум причинам.
— А именно?
— Во-первых, потому, что моя госпожа никогда не полюбит вас…
— Как ты можешь знать это?
— Вы смертельно обидели ее.
— Я? Чем мог я обидеть ее, когда с той минуты, как мы познакомились, я живу у ее ног как покорный раб? Скажи же мне, прошу тебя.
— Я открою это лишь человеку… человеку, который заглянет в мою душу.
Д’Артаньян еще раз взглянул на Кэтти. Девушка была так свежа и хороша собой, что многие герцогини отдали бы за эту красоту
— Кэтти, — сказал он, — я загляну в твою душу, когда тебе будет угодно, за этим дело не станет, моя дорогая малютка.
И он поцеловал ее, отчего бедняжка покраснела, как вишня.
— Нет! — вскричала Кэтти. — Вы не любите меня! Вы любите мою госпожу, вы только что сами сказали мне об этом.
— И это мешает тебе открыть вторую причину?
— Вторая причина, сударь… — сказала Кэтти, расхрабрившись после поцелуя, а также ободренная выражением глаз молодого человека, — вторая причина та, что в любви каждый старается для себя.
Тут только д’Артаньян припомнил томные взгляды Кэтти, встречи в прихожей, на лестнице, в коридоре, прикосновение ее руки всякий раз, когда он встречался с ней, и ее затаенные вздохи. Поглощенный желанием нравиться знатной даме, он пренебрегал субреткой: тот, кто охотится за орлом, не обращает внимания на воробья.
Однако на этот раз наш гасконец быстро сообразил, какую выгоду он мог извлечь из любви Кэтти, высказанной ею так наивно или же так бесстыдно: перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи, возможность в любое время входить в комнату Кэтти, сообщавшуюся со спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертвовал бедной девушкой, чтобы добиться обладания миледи, будь то добровольно или насильно.
— Так, значит, милая Кэтти, — сказал он девушке, — ты сомневаешься в моей любви и хочешь, чтобы я доказал ее?
— О какой любви вы говорите? — спросила Кэтти.
— О той любви, которую я готов почувствовать к тебе.
— Как же вы докажете ее?
— Хочешь, я проведу сегодня с тобой те часы, которые обычно провожу с твоей госпожой?
— О да, очень хочу! — сказала Кэтти, хлопая в ладоши.
— Если так, иди сюда, милая крошка, — сказал д’Артаньян, усаживаясь в кресло, — и я скажу тебе, что ты самая хорошенькая служанка, какую мне когда-либо приходилось видеть.
И он сказал ей об этом так красноречиво, что бедная девочка, которой очень хотелось поверить ему, поверила. Впрочем, к большому удивлению д’Артаньяна, хорошенькая Кэтти проявила некоторую твердость и никак не хотела сдаться.
В нападениях и защите время проходит незаметно.
Пробило полночь, и почти одновременно зазвонил колокольчик в комнате миледи.
— Боже милосердный! — вскричала Кэтти. — Меня зовет госпожа. Уходи! Уходи скорее!
Д’Артаньян встал, взял шляпу, как бы намереваясь повиноваться, но вместо того чтобы отворить дверь на лестницу, быстро отворил дверцу большого шкафа и спрятался между платьями и пеньюарами миледи.
— Что вы делаете? — вскричала Кэтти.
Д’Артаньян, успевший взять ключ, заперся изнутри и ничего не ответил.