Три мушкетера
Шрифт:
— Тем не менее, — сказал кардинал, — я утверждаю, что герцог приезжал в Париж с целями чисто политическими.
— А я уверен, что с совершенно другими целями. Но если королева виновата, то горе ей!
— В самом деле, — произнес кардинал, — как ни тяжко мне допустить даже мысль о такой возможности… Ваше величество напомнили мне одну вещь: госпожа де Ланнуа, которую я, следуя приказу вашего величества, несколько раз допрашивал, сегодня утром сообщила мне, что в позапрошлую ночь ее величество очень поздно не ложилась, сегодня утром много плакала и весь
— Все понятно! — воскликнул король. — Писала, разумеется, ему! Кардинал, добудьте мне все бумаги королевы.
— Но как же достать их, ваше величество? Мне кажется, что ни я, ни ваше величество не можем взять это на себя.
— А как поступили с женой маршала д’Анкра? — воскликнул король в порыве неудержимого гнева. — Обыскали ее шкафы и в конце концов ее самое.
— Жена маршала д’Анкра — всего лишь жена маршала д’Анкра, какая-то авантюристка из Флоренции, тогда как августейшая супруга вашего величества — Анна Австрийская, королева Франции, то есть одна из величайших владетельных особ в мире.
— Тем страшнее ее вина, герцог! Чем легче она забыла высоту своего сана, тем ниже она пала. Да, кроме того, я давно уже решил положить конец всем этим интригам— политическим и любовным… При ней, если не ошибаюсь, состоит некий Ла Порт?
— Которого я, должен признаться, считаю главной пружиной в этом деле, — вставил кардинал.
— Значит, и вы, так же как я, думаете, что она обманывает меня?
— Я думаю и повторяю, ваше величество, что королева в заговоре против власти короля, но я не сказал— против его чести.
— А я вам говорю — в заговоре против того и другого. Я вам говорю, что королева меня не любит, что она любит другого. Я вам говорю, что она любит этого подлого Бекингема! Почему вы не арестовали его, когда он был в Париже?
— Арестовать герцога? Арестовать первого министра короля Карла Первого? Да что вы, ваше величество! Какой шум! А если бы — в чем я по-прежнему сомневаюсь, — а если бы подозрения вашего величества сколько-нибудь оправдались, какая страшная огласка, какой неслыханный позор!
— Но раз он сам подвергал себя опасности, как какой-нибудь бродяга или вор, нужно было…
Людовик XIII умолк, сам испугавшись того, что готово было сорваться с его уст, и Ришелье, вытянув шею, напрасно ожидал этих слов, застывших на королевских устах.
— Нужно было?..
— Ничего, — произнес король, — ничего… Но в течение всего времени, что он был в Париже, вы не выпускали его из виду?
— Нет, ваше величество.
— Где он жил?
— На улице Лагарп, номер семьдесят пять.
— Где это?
— Недалеко от Люксембургского дворца.
— И вы уверены, что он не виделся с королевой?
— Я считаю королеву слишком преданной своему долгу.
— Но они в переписке. Это ему королева писала весь день. Герцог, я должен получить эти письма!
— Ваше величество, разве…
— Герцог! Чего бы это ни стоило, я хочу получить эти письма.
— Но я должен заметить вашему величеству…
— Неужели и вы предаете меня, господин
— Ваше величество, — со вздохом произнес кардинал, — мне казалось, что я огражден от таких подозрений.
— Господин кардинал, вы слышали меня: я хочу иметь эти письма.
— Есть только один способ…
— Какой?
— Поручить эту миссию канцлеру, господину Сегье. Это дело целиком по его части.
— Пусть за ним немедленно пошлют!
— Он, должно быть, у меня. Я как раз вызвал его к себе, а отправляясь в Лувр, я распорядился, чтобы он, когда явится, подождал меня.
— Пусть за ним немедленно пошлют.
— Воля вашего величества будет исполнена, но…
— Что за "но"?
— Но королева, возможно, откажется подчиниться.
— Подчиниться моим приказаниям?
— Да, если она не будет уверена, что это приказание исходит от короля.
— Ну так вот, чтобы она не сомневалась, я сам предупрежу ее.
— Ваше величество, надеюсь, не забудете, что я сделал все возможное, лишь бы предотвратить разрыв.
— Да, герцог, я знаю, что вы крайне снисходительны к королеве… может быть, даже чересчур снисходительны. Мы еще вернемся к этому позже, предупреждаю вас.
— Когда будет угодно вашему величеству. Но я всегда буду горд и счастлив принести себя в жертву во имя мира и согласия между вами и королевой Франции.
— Прекрасно, кардинал, прекрасно! Но пока что пошлите за господином канцлером. Я пойду к королеве.
И Людовик XIII, открыв дверь, вышел в коридор, соединявший его половину с апартаментами Анны Австрийской.
Королева сидела в кругу своих придворных дам — г-жи де Гито, г-жи де Сабле, г-жи де Монбазон и г-жи де Гемене. В углу пристроилась и камеристка — донья Эстефания, приехавшая вместе с королевой из Мадрида.
Госпожа де Гемене читала вслух, и все внимательно слушали чтицу, за исключением королевы, затеявшей это чтение лишь для того, чтобы иметь возможность предаться ходу своих мыслей, делая вид, будто она слушает.
Мысли эти, хоть и позлащенные последними отблесками любви, все же были полны печали. Лишенная доверия своего супруга, преследуемая ненавистью кардинала, который не мог ей простить того, что она отвергла его нежные чувства, Анна Австрийская, имела перед глазами пример королевы-матери, которую эта ненависть терзала в течение всей ее жизни, хотя Мария Медичи, если верить мемуарам того времени, вначале и дарила кардиналу то счастье, в котором так упорно отказывала ему королева. Анна Австрийская видела, как падают ее самые преданные слуги, самые доверенные друзья, самые дорогие ее сердцу любимцы. Как те несчастные, что наделены роковым даром, она навлекала несчастье на все, к чему прикасалась. Ее дружба была роковой и влекла за собой преследования. Г-жа де Геврез и г-жа де Верне были сосланы, и даже Ла Порт не скрывал от своей повелительницы, что с минуты на минуту ожидает ареста.