Три подруги и древнее зло
Шрифт:
— …умерла, — отрывисто закончила я вместо замявшейся на середине предложения подруги. — По официальной версии. Да, знаю. И здесь у нас есть два варианта. Либо Максик врал, пытаясь таким образом выудить у меня нужную ему информацию, манипулируя именем моей матери. Либо он не блефовал и действительно знает, где она. А это возможно только в том случае, если она жива, и он намеренно её искал, что реально сделать только при помощи кого-то достаточно влиятельного из королевства. И ни то, ни другое не понравится моему отцу. Но если за первое он может лишь пожурить, так сказать, погрозить пальчиком и сказать «ай-яй-яй», то за второе наказание будет куда как страшнее. Никому, даже предполагаемому
— Да уж, — согласилась Ниса с напряжением в голосе. Ей, как и мне, явно не нравилась вся эта ситуация. — Вряд ли возможно просто так — случайно! — узнать, куда делась королева…
— Королева, которую уже несколько десятилетий никто не видел и которую признали погибшей еще двадцать лет назад, — закончила я её мысль. — Макс может сколько угодно вилять хвостом перед моим отцом, но до тех пор, пока не состоится наша свадебная церемония, у меня дома он — никто.
— И ты собираешься сыграть на этом? — уточнила Ниса, подергивая себя за ухо, как будто, никак не могла решить, как ей относится к такому моему решению.
— Да, — подтвердила я свои намерения. — Я собираюсь натравить их с моим отцом друг на друга. А там — пусть победит сильнейший.
— Но ты же понимаешь, что если твой отец проиграет в этой битве больших храбрых песиков, то вариантов — идти под венец или нет — у тебя уже больше не останется. Макс просто потребует тебя себе — и на этом всё.
— Понимаю, — лаконично проронила я, действительно осознавая всю серьезность возможных последствий.
Остаток пути до дома мы преодолели в дружном молчании, которое нарушал лишь негромкий гул мотора и что-то там бормочущее про музыкальные новинки радио.
Всю дорогу я бдительно посматривала в зеркала, но так ничего подозрительного и не увидела. Или за нами с некоторых пор следили профессионалы, а они, как известно, умеют не выделяться, или наоборот — временно решили оставить в покое.
Меня беспокоило множество вопросов. Как правильно сделать первый шаг и вызвать на разговор Макса, но так, чтобы он ничего не заподозрил? Где искать Русю, которая вдруг ни с того, ни с сего решила поиграть в Штирлица? Что делать с ягуареттами, которые точно не стремятся к перемирию, закусив удила и взяв курс на силовое решение образовавшегося конфликта? И как, черт возьми, избавиться от зеркала!? Ведь теперь, после полученных от ведьмы сведений, я точно не смогу нормально спать в собственной квартире, и это очень раздражало. Мне недосып в принципе был противопоказан. Он скверно сказывался на моем характере.
Глубоко погрузившись в собственные размышления, я не сразу сообразила, что что-то не так. К этому моменту мы с Нисой уже успели добраться до моей квартиры и даже войти внутрь, вот только я никак не ожидала, что она, не успев снять обувь, замрет посреди маленькой прихожей, где и одному человеку было тесновато. А все из-за огромного шкафа, который я купила по глупости, поведясь на хорошую скидку.
— Эй, ты чего? — возмутилась я и попыталась обойти подругу.
— Стой! — остановила она меня, перегородив собой дорогу и вынуждая меня остаться за её спиной. Роста мы были примерно одинакового и из-за этого я не могла видеть ничего, кроме подружкиного взъерошенного затылка.
— Умом повредилась? — выпучила я на неё глаза, склонила голову набок и увидела, как лицо Нисы вдруг отчаянно побледнело. Застывшие стеклянные глаза уставились куда-то вглубь квартиры с таким выражением, словно только что увидели нечто опасное и трагическое одновременно.
— Да что происходит? — не выдержала
— Звони в полицию, — потребовала Ниса. — Здесь труп.
Глава XXIV
Я обмерла, вцепившись рукой в шкаф, чтобы устоять на ногах от таких-то новостей. Секунда мне потребовалась, чтобы выйти из состояния ступора, отбросить руку подруги в сторону и броситься в комнату.
А там, на полу, в изломанной позе с неестественно выгнутыми под разными углами руками и ногами лежало тело. Оно было маленьким, слишком маленьким для взрослого человека, а потому я сразу поняла — это ребенок. Ребенок, из вспоротого живота которого торчали окровавленные внутренности. Круто задранные вверх оголенные ребра казались неестественно белыми на фоне рваных красных ошметков, которые когда-то были частью грудной клетки. Голова, так же как, как и конечности, была вывернута в сторону, словно кто-то схватил за волосы и резко, до хруста в ломающихся шейных позвонках, провернул её словно крышку на бутылке. Лицо было настолько обезображено болью и ужасом, что я не сразу смогла сообразить, знакомо оно мне или нет. Мозг, остро воспринимавший каждую деталь, по очереди выдергивал из общей картинки отдельные детали, словно хватаясь за куски разорванного полотна в попытке собрать общий рисунок — мелкий цветочный орнамент на короткой юбке, дешевые украшения на тонких запястьях, одна ступня босая, а другая — обутая в заляпанный красными брызгами кроссовок. И только когда глаза смогли рассмотреть остатки синих волос, разметавшихся по моему ковру, в сознании сложилось два и два.
Это была та самая девчонка, которая спорила со мной, когда я явилась в соседскую квартиру с требованием тишины. Подружка девочки, столкнувшейся с тенью из моего зеркала.
Зеркало.
Я повернула голову и сквозь раскрытую дверь в ванную увидела то самое зеркало. Оно по-прежнему висело на стене над раковиной, но теперь уже не было таким чистым, каким запомнилось, когда я видела его в последний раз. В левом нижнем углу был виден отпечаток, оставленный чьей-то окровавленной ладонью. Небольшой ладонью — женской… или детской.
Дурнота накатила так резко, что я едва успела сказать:
— Не в полицию. Звони Грише.
И рванула в туалет.
Меня вырвало несколько раз подряд. И только когда в желудке не осталось ничего, даже противно-горького, разъедающего вкусовые рецепторы желудочного сока, я упала на холодный кафель, прислонившись взмокшим лицом к приятно прохладному краю раковины.
Пока я приводила свой организм в состояние обезвоживания, подруга вызвала Гришу. Последний явился как-то уже очень подозрительно быстро, словно пил кофе в квартале от моего дома. На мысли о кофе навел отчетливый запах ванили, распространившийся по квартире, едва только предводитель местной стаи оборотней переступил порог.
— Что это с ней? — требовательно поинтересовался Гриша у Нисы, возникая в проеме ванной комнаты и скептично осматривая меня, скукожившуюся между стенкой и унитазом.
Подруга сунула голову в ванную, убедилась в моей жизнеспособности, кивнула сама себе и ответила, уже оборотню:
— Сам не видишь, что ли? Сидит.
Гриша недоуменно наморщил лоб, еще раз огляделся по сторонам, словно убеждаясь в том, что он попал именно в мою квартиру и именно в мою ванную, а не в тронный зал Букингемского дворца, и с какой-то нарастающей обеспокоенностью спросил: