Три подруги и разбитое зеркало

Солнцева Анастасия

– Ты же меня как-то узнала, – его рука легла на мое колено и сжала.

Мне стало труднее дышать, а Ниса рявкнула:

– Эй! Лапы убрал! Я её и так едва в чувство привела!

– Приятно это слышать, – прошептал парень, сильнее впиваясь пальцами в мою кожу, что было еще не больно, но уже не грани боли. Еще не страшно, но близко к тому, чтобы запаниковать.

– Я узнала тебя по глазам, – рассматривая тыльную сторону его ладони, где четко просматривалось несколько ассиметричных коричневых пятен, ответила я. – Редко встретишь подобный оттенок.

Но у меня-то глаза совершенно обычные.

– Зато необычные волосы, – мягко проговорил парень, поглаживая мою кожу большим пальцем руки, что казалось еще более интимным, чем если бы он вновь увидел меня обнаженной.

– Самые обычные у неё волосы, – это опять Ниса, отчаянно бдила и ратовала за нашу благопристойность. – Ничего особенного.

– Твои волосы отливают голубым в темноте, – я ожидала чего угодно, но только не этого. – Ты знала?

– Нет, – растерянно покачала я головой.

– Голубым? Типа как медузы? – разрушила всю томность момента подруга, которой всё не сиделось молча.

– Где ты видела голубых медуз? – удивилась я.

– По Дискавери, – пожала плечами подруга.

– Нет, – не согласился парень. – Как Полярное сияние.

– Никогда не видела, – надулась подруга обиженным хорьком. – И никогда не видела, чтобы волосы Ди светились!

– Так, значит, тебя зовут Ди, – быстро сообразил наш новый знакомый. – Очень… лаконично.

– Это сокращение, – пояснила я непонятно зачем. – От Диаманты.

– Диаманта? Это как диамант, но только на женский манер, да? – выдвинул он теорию и не успела я ответить, как он воодушевленно продолжил: – Дай угадаю! Оно значит «драгоценная»!

Он улыбнулся, и улыбка эта была магической, колдовской, влекущей и увлекающей.

– Нет, – разочаровала парня Ниса, швыряясь в меня безрадостными злыми взглядами. – Оно значит «великая над великими», потому что произносится не слитно, а делится на три части: Ди Аман Та.

Парень задумался на несколько долгих мгновений, настолько глубоко, что даже перестал обращать на нас внимание, как будто бы позабыв о нашем присутствии, а после гораздо сдержаннее, чем до этого спросил:

– Кто ты? – и сразу добавил: – Врать, что ты – человек не советую. Я чую, что это не так.

И этой фразой он окончательно подтвердил мои догадки.

Златоглазый относился к племени оборотней.

– Чуешь? – чуть упавшим голосом спросила я, рассматривая чистый, идеально ровный профиль нашего нового знакомого.

Рука на моем колене стала жесткой, превращаясь в тиски.

– Ты ведь поняла, кто я? – легко, будто это было чем-то незначительным, вроде группы крови или знака зодиака, спросил он.

Я кивнула.

– Ягуаретта, – произнесла и услышала, как резко выдохнула Ниса.

– Ягуар, – поправил меня оборотень. – Мы называем себя ягуарами, «ягуаретты» – это другие оборотни придумали так говорить о нас. Это слово несет в себе пренебрежительность. Никогда не используй его больше.

Смена плавной, спокойной и какой-то теплой речи на приказ, в котором власть

и жажда еще большей власти зазвенели бьющимся стеклом была столь неожиданной, что я быстро кивнула, демонстрируя полное согласие.

– Так вот, как и животные, мы получаем и передаем информацию, используя обоняние. Друг с другом мы, ягуары, общаемся с помощью поведения и запахов. Со всеми остальным этот навык работает только в одну сторону. Основываясь только на запахе, мы можем узнать о ком угодно больше, чем он сам о себе знает.

Слышать, как кто-то говорит о себе, как о животном, совершенно этого не стесняясь и принимая себя полностью, было немного странно. Помимо Гриши у меня не было других знакомых оборотней. А вожак волков за исключением того случая в моей квартире, когда потерял самообладание и позволил своим глазам стать волчьими, всегда вел себя подчеркнуто обыденно.

– И что ты можешь сказать обо мне? – спросила я. За окном замелькали знакомые пейзажи. В окнах многоэтажных домов, мимо которых мы проносились, давно не горел свет. Погруженные во тьму, стояли закрытыми магазины, радовали своей пустынностью остановки городского транспорта. Жители города спали и даже не подозревали, насколько важной была эта ночь.

Для всех нас.

– Что твоё тело хочет меня, – сообщил парень так, будто беседовал о чаепитии у самовара с пряниками.

На заднем сидении зашлась в судорожном кашле Ниса, громко, со свистом хватая воздух и колотя себя кулачком в грудь.

– Хочет так сильно, что тянется ко мне. И ты ничего не можешь с этим поделать, – золото в глазах оборотня заискрилось, затанцевало с новой силой, будто золотые песчинки, подхваченные ураганом.

Я стиснула зубы, чувствуя, как алеют щеки.

Я, взрослый человек, всё детство наблюдавший, как заходят и выходят из отцовской спальни новые и новые женщины, многие из которых даже не пытались скрывать, чем именно они занимаются с моим отцом, покраснела! Покраснела, как первоклассница!

– Тебе не стоит смущаться, – парень склонил голову к плечу. – Реакция твоего тела на меня – самое правильное, что может быть.

Я неистово заморгала и замахала руками на горящее лицо.

– Я не понимаю…

– Тебя тянет ко мне, как женщину к мужчине, но не только, – с таинственной улыбкой, в которой мне привиделись зловещие черты, разъяснил парень. – Ты чувствуешь во мне то, чего тебе самой в себе не хватает.

– И чего же? – знала, что не нужно поддаваться на провокацию и продолжать этот странный диалог, но всё же не смогла устоять.

– Жестокости.

Возможно, я ошиблась, а возможно по его лицу действительно скользнуло презрение.

Появилось и пропало.

Стало так неуютно. Жар отступил, стало зябко. Перемена была столь резкой и грубой, что заныло разом всё тело, как если бы я из приятно-горячей ванны сиганула в ледяную прорубь.

– Поворачивай направо, – с неприкрытой враждебностью приказала Ниса, а я с радостью и облегчением увидела поворот на родную улицу.