Три поколения
Шрифт:
— Странный вопрос!.. Зачем молодая красивая женщина ночью назначает свидание молодому красивому мужчине?! Она ждет вас в комнате для приезжающих…
— Во-о-о-он! — во всю глотку рявкнул Константин Садокович и с таким грозным видом и так быстро шагнул к помертвевшему от страха администратору, что он опрометью кинулся к дверям, позабыв на подоконнике дорогую итальянскую шляпу. — Сводник!.. Жирная сволочь!
Иван Петрович не помнил, как он перепрыгнул через все ступеньки крыльца, как несся через грязь в кромешной темноте ночи.
И хотя от природы администратор был до
…Андрей знал, что сегодня он не уснет, и потому не торопился домой. Его больно ранили слова Веры. «Ей нет дела до того, что мне трудно…» Он силился понять, почему ему трудно, и не мог. Ясно было только одно: трудность в Неточке, и эта трудность возникла сегодня, на концерте. «Зачем она приехала? Любит? Любит! Что же «тогда» случилось с ней? А если и в самом деле то была ошибка? И ведь есть в ней хорошее, есть!» Андрей зло усмехнулся. «Вот теперь и мучайся… И пусть… Может быть, только пройдя через это, ты и станешь такой, какой я знал тебя раньше, какой верил…»
Ему вдруг показалось, что он обязан сказать ей все это. Именно он и именно теперь, когда между ними ничего уже быть не может. «Открыть ей глаза на самое себя. Помочь… Ведь никто этого не сделает так, чтобы она поверила, поняла всю свою мерзость. А какая, какая была хорошая!..» Он круто повернул к дому для приезжих. Приняв решение, Корнев почувствовал, как владевшее им весь вечер беспокойство исчезло.
Андрей действительно знал и хорошее в Неточке. Знал, как никто, с детства. Это хорошее были ее исключительная доброта, участливость в чужом горе, готовность в любую минуту помочь всякому.
Еще девочкой за ее склонность лечить всех, начиная от кукол и котят, звали ее «наш семейный доктор». В семилетнем возрасте, не умеющая плавать, весною она бросилась в ледяную воду за слепым щенком — утонула бы, если бы ее не спас Андрей.
«И так она прижимала его к груди!..» Все, все вспомнилось, покуда шел к ней Андрей Корнев.
Неожиданно за своей спиной он услышал тяжелый, хлюпающий по грязи бег человека. Кто-то точно спасался от погони. Андрей невольно отступил в сторону. Мимо пронеслась странная фигура. Он заметил, как развевались полы пальто, тускло мелькала голая голова. Андрей вдруг признал администратора.
«Что случилось? Может быть, с Неточкой что-нибудь?» Издалека он услыхал, как в доме для приезжих хлопнула дверь, — это вернулся Иван Иванов. Окна Неточкиной комнаты были освещены.
Андрей подошел и заглянул в одно из них: занавеска была задернута, виднелась только верхняя часть бревенчатой стены. На стене закачалась широкая темная тень. Андрей понял: администратор сел.
Ему стало неловко, что подсматривает, и он тихонько отошел от окна. Очень хотелось зайти и поговорить. Андрей в нерешительности присел на крыльцо.
Потеплело. Заморосил дождь, с полей потянул густой, влажный весенний ветер. Чудился в нем и горьковатый дух прошлогодней
Свет в Неточкиных окнах погас. Дождь усилился. Андрей вернулся домой, зажег лампу и долго ходил по комнате. Потом взялся было за книгу, но читать не смог. Когда проснулся, солнце уже светило вовсю, а лампа еще горела. Андрей потушил ее и поспешно вышел. «Пойду к ней!..» Недалеко от дома для приезжих столкнулся с Боголеповым.
Лицо директора светилось таким восторгом, столько в нем было гордости и радости, что Андрей, как в первую встречу, невольно залюбовался им.
— На ловца и зверь, Андрей Никодимович! Я к вам. Поздравьте, сын родился! Понимаете, сын! Лизок пишет: крупный, здоровый, плачет басом — вылитый я! — Боголепов схватил агронома за плечи и в приливе чувств легонько сжал его.
Андрей качнулся, но устоял, а Боголепов все говорил и говорил без остановки:
— Первые-то две — девочки, а вот сейчас — сын. И Лизок назвала его Костей… Константин Константинович! Еще вчера, после концерта, хотел было сбегать к вам, да толстый дьявол всю мою радость испакостил… Понимаешь, явился звать к этой…
— Кто? К кому звать?
Боголепов снял тяжелые руки с плеч агронома. Сияющее счастьем лицо его померкло, налилось кровью.
— Да этот самый администратор, Иван Иванов, как написано в афишке. Я так озлился, что, буду прямо говорить, чуть не отвалтузил подлого сводника. Его счастье, что удрал со своей шлюхой, а то я бы и отделал их!
— Кто удрал? — страшась догадки, спросил Андрей.
— Да эти артисты! Я буду прямо говорить, вот уж именно «артисты»!
Андрею, казалось, дали пощечину — такой он ощутил стыд.
— Это, я тебе скажу, такие типы, такие… Идем в контору, по дороге расскажу.
Пошли.
— Понимаете, ночью вваливается ко мне этот толстый плешивый негодяй и приглашает к певице на свидание. По правде сказать, я еще на концерте заметил, как белобрысая шельма подмигивала, когда пела, но мне это как-то тогда ни к чему было. Думаю, по ходу действия, по игре положено. И вдруг… — и Константин Садокович подробно рассказал о ночном визите администратора.
«Так вот почему он бежал!» Лицо Андрея запылало.
— А какова стерва! Такая любого доброго человека и головы и совести лишить может! А ведь девчонка! Совсем еще девчонка! Я ей в отцы гожусь! — бушевал Боголепов. — Сколько к нам приезжало артисток — и ничего подобного! Чудесные люди, святое дело делают! А это… Их счастье, что спозаранку удрали, я бы им…
— Уехали? — Андрей все еще не верил этому.
— Улизнули, черт бы их побрал! Толстый этот сводник чуть свет разбудил Марфу Дормидонтовну, а Дормидонтовна в четыре часа растолкала Ваську. Васька ко мне: «Артисты срочно требуют машину!» Я говорю: «Вези их ко всем чертям! И прихвати вот эту шляпу, толстяк-то шляпу забыл». Да что с вами?