Три птицы на одной ветке
Шрифт:
А Софочка, скорей всего, никому ничего не говорила, потому что всегда была себе на уме, однако на роль осчастливленной двумя волшебницами золушки, это совершенно очевидно, не согласилась бы ни за что и никогда.
И стали они жить втроем. Сперва — довольно дружно. Это пока все трое помнили о данном себе обязательстве наплевать на принципы. Однако легче раз принести себя в жертву целиком, чем ежедневно отщипывать по кусочку от своей кровоточащей индивидуальности.
И постепенно стали жить всяко. Порой неделями не разговаривая, избегая встреч в местах общего пользования, заключая
Да, надо отдать должное волевым женщинам — соседи по лестничной площадке никогда или почти никогда не слышали громких голосов за стеной, что само по себе — почти фантастика.
Однако первый период сожительства трех однополюсных личностей, как мы помним, был почти благостным. Все еще убитой горем бабушке был незамедлительно куплен новый породистый песик, тот самый коккер-спаниель мужского пола. Разумеется, сразу заменить бесценную дожиху ему не удалось, более того, новая хозяйка поначалу встретила его весьма прохладно, но время никогда не забывает о своей обязанности врачевать разбитые сердца.
Песика нарекли Билькой в честь тогдашнего американского президента, что, по замыслу, должно было гарантировать ему беспроблемную жизнь, как минимум, на восемь лет. Так оно, между прочим, и вышло.
Билька тоже поначалу, как и его предшественница, был со всеми ласков и добродушен, а когда впервые проявил дурные наклонности, это уже не могло на его судьбу всерьез повлиять — он стал полноправным членом однополой прежде семьи, единственным, если можно так выразиться, «мальчиком» в ней и бабушкиным тираном.
Дурные наклонности, наверное, отчасти объяснялись генетическими особенностями породы. Но больше, вне сомнения, повлияли изъяны воспитания да вынужденное воздержание. Как бы там ни было, войдя в зрелость, Билька все чаще стал выказывать далеко не ангельский нрав, а порой и замашки отъявленного негодяя. Причем переход из состояния щенячьей игривости совершался иной раз не только мгновенно, но и совершенно немотивированно, так что домочадцы рисковали быть укушенными в самый, казалось бы, неожиданный момент.
Разумеется, такая эволюция розового щенка никого не радовала, хозяйки пытались поправить ситуацию разными способами, пробовали, что называется, кнут и пряник в различных пропорциях: телесные наказания и урезания рациона чередовались с попытками подыскать мальчику соблазнительную и доступную подружку, но он либо комплексовал, либо уже действительно не способным был утешить особь противоположного пола, знакомство оборачивалось безобразной дракой и постыдным бегством представителя сильного пола, а лишение лакомств еще больше озлобляли четвероногого деспота, внушить же ему страх перед существами высшего порядка и таким способом добиться покорности оказалось делом абсолютно невозможным.
Однажды, когда Билька в очередной раз крепко цапнул Алевтину Никаноровну, было принято решение избавиться от него раз и навсегда, при этом Софочка высказалась за «нулевой вариант» — умерщвление неблагодарной твари в специальном учреждении посредством электрического
Но Алевтина Никаноровна сделала по-своему. В одно из воскресений, накормив Бильку повкуснее и надев парадный с блестящими заклепками ошейник, бабушка отправилась на «птичий рынок», встала среди собачьих заводчиков, цену назначив символическую, чтобы сразу всем было ясно, в чем тут дело.
И сразу стали докучать покупатели совершенно определенного сорта — упоминавшиеся уже вольные стрелки, истинные помыслы которых явственно читались на колоритных рожах.
Разумеется, отдать Бильку им было бы делом вернейшим. Но во-первых, бабушка имела самые гуманные намерения, а во-вторых, этот сообразительный розовый подлец словно бы в один момент переродился — он преданно заглядывал хозяйке в глаза, жался к ногам и так жалобно скулил, что не каждый бы выдержал.
Но Алевтина Никаноровна нашла в себе силы не купиться на банальный, откровенный подхалимаж. Она возвысила цену — не так, чтоб значительно, однако достаточно для того, чтобы любители собачатины отстали; отказала нескольким интересовавшимся, которые не отвечали заранее намеченному ею внешнему стандарту, и наконец уже на пределе морально-физических сил сдала пса некоему интеллигентному с виду господину. Но помимо поводка, вручила господину бумажку с телефонным номером…
Интеллигент целую неделю мужественно, но безуспешно внушал животному любовь к себе, а также к своим домочадцам, коим и купил Бильку в подарок на день, кажется, энергетика.
Две недели отбыл Билька на холодной лоджии, никого к себе не подпуская и не притрагиваясь к еде, а когда к нему пытались приблизиться с самыми добрыми намерениями, он устрашающе рычал, и глаза его горели лихорадочным блеском.
Когда раздался судьбоносный звонок, бабушка, удивительным образом угадав, что звонят насчет Бильки, кинулась к аппарату, продемонстрировав поразительную для ее возраста и комплекции удаль. И даже не поломавшись для порядка, рванула на другой конец города вызволять из узилища несчастного заключенного. На том конце провода изъявляли готовность привезти песика к подъезду на автомобиле, но только утром, на что бабушка высказалась в том смысле, что для нее в удовольствие лишний раз прошвырнуться на трамвае по слякотному и плохо освещенному городу, подышать свежим городским воздухом, потому что за прошедшие две недели она ни разу не выходила из дома.
Конечно, Алевтина Никаноровна рассчитывала, что переживший столь сильное душевное потрясение нехороший мальчик осознает свою неправоту и проникнется наконец подобающей благодарностью к ней. И разумеется, она ошиблась. Пес оказался ничуть не лучше людей, среди которых тоже редко попадаются экземпляры, способные помнить добро, тем более благодеяние.
Встреча двух любящих сердец была, однако, бурной и трогательной, Билька скакал, выл, из глаз его катились крупные слезы, хозяйка, правда, не выла и не скакала, но слез тоже не могла сдержать.