Три рассказа

Соловьев Владимир Михайлович

Перед тем, как лечь спать, я вышел на Аппалачскую тропу, подождал, пока глаза привыкнут к ночной тьме, а потом с полчаса шел

по ней на север. Было ощущение, что я еще встречу эту грешную, преступную, заблудшую душу - все равно жив Иван Константинович или помер.

Сколько в этой истории осталось недомолвок - от загадки Ивана Константиновича до загадочной все-таки смерти Вани, узнай я подробности которой, попытался бы рассказать о нем отдельно. Вплоть до Тринадцатого озера - почему оно так названо, когда рядом нет ни первого, ни пятого, ни десятого, ни двенадцатого, ни одного другого номерного озера? Может быть, оно и в самом деле заколдовано, чертово, ведьмино, несчастливо, и потому

так мало вокруг него населенных мест? Я вспомнил, как неподалеку от него набрел на Ведьмин Круг с хороводом фаллических грибов, а потом как ни старался, найти не мог. Что-то ускользало от меня, чужие судьбы и чужие тайны окружали меня, но кроме праздного любопытства, никаких иных чувств не вызывали. Вот и к Ивану Константиновичу я не испытал ни ненависти, ни сочувствия, а потому бесполезно было мне вглядываться в ночную тьму.

Я вернулся в караван-сарай порасспросить моего соседа про полоумного старика, но тот уже спал, а когда я проснулся, его уже не было - он ушел в свое многодневное путешествие по Аппалачской тропе. Ни от кого больше я этой легенды не слышал.