Три рэкетира

Зуев Ярослав Викторович

– Эй, кто-нибудь, – Правилов щелкнул пальцами из окна головного «зубила», – свяжитесь с Атасовым. Он мне нужен в кабаке к шести часам вечера.

* * *

Приоткрыв глаза, Андрей Бандура обнаружил себя лежащим на застеленном пледом раскладном кресле. Где-то над головой помещалось окно. Из приоткрытой двери на балкон тянуло свежим воздухом, в котором ароматы луговых растений причудливо мешались с запахами коровьего молока, прелых яблок и, может быть, даже навоза. «Так я же у Армейца дома. На этой,

как ее?.. На Троещине…Так ее, кажется, называют». Чувствовал себя Андрей отвратительно. Виски ломило, голова разламывалась на части. «Господи, я же, вчера, опять пил…» – с запоздалым раскаянием подумал Андрей. Он попробовал привстать с постели, но тошнотворная головная боль пригвоздила его к подушке. – «Ох, и плохо мне, ох бедный я, бедный».

«То ли еще будет, если с водкой не завяжешь…»

Андрей зажмурился. Было похоже, что внутри черепа провернулась пара булыжников.

«Я, пожалуй, полежу…»

«Ага, давай. Если мочевой пузырь выдержит».

Судя по тяжести внизу живота, рассчитывать на это не приходилось. Андрей еще немного повалялся в кресле, надеясь, что булыжники прекратят ворочаться в голове. Но те даже и не думали. Тогда он, смотря на мир через сетку ресниц, – открыть глаза шире Андрею мешала боль – выбрался из-под одеяла и, немного повозившись с ручкой, вышел на поиски туалета.

В холле Андрея ожидала картина невероятного разгрома. Скомканные простыни, вспоротые подушки, пустые бутылки и даже какие-то детали женского туалета были разбросаны по всей комнате, в самых невероятных местах. Андрея особенно поразила большая новая кроссовка, судя по размеру, Протасова. Кроссовка уныло лежала вверх протектором на дне замечательного аквариума Армейца. Как баржа, невернувшаяся в порт после шторма. Кроме кроссовки, пары камешков и, собственно, воды, в аквариуме не было ни души.

«Эдик нас всех поубивает… – ужаснулся Андрей. – Затаких рыбок я бы и сам убил кого угодно…»

Картину царящего повсюду безобразия завершала исполинская фигура Протасова, валяющаяся ничком поперек двуспального дивана. Как будто статуя древнеримского божества, поваленная на землю вандалами.

Бандура, все еще не осмеливаясь полностью открыть глаза, покрутил головой в поисках девушек. В воздухе по-прежнему плавал слабый аромат духов, но это было все, что осталось от ночных фей. Протасов на диване зашевелился. Андрей неуверенно двинулся к туалету, на ходу расстегивая ширинку.

Ванная оказалась закрытой. Через щели вентиляционного лючка под потолком оттуда пробивались свет и шум льющейся воды.

Облегчившись, Андрей вышел в кухню, где и обнаружил Атасова, спящим навзничь на кухонном уголке. Ноги Атасова покоились на корпусе микроволновой печи. Андрей нерешительно затоптался на месте, не зная куда податься. Утро в чужой квартире всегда отличается от вечера

там же, и не в лучшую сторону. Бандура подумал, что неплохо бы сходить в ванную, но та была занята. Головная боль не отпускала, грозя разорвать череп на части.

– Пенталгин в аптечке, в левом, типа, верхнем ящике тумбы, – неожиданно произнес Атасов, даже не открывая глаз.

– Саша? Ты не спишь?

Андрей достал дермантиновую коробку аптечки, явно автомобильного происхождения, вытряс содержимое на стол.

– Голова, типа?

– Угу… Откуда ты знаешь?

– Опыт, типа…

Бандура проглотил одну за другой три таблетки пятирчатки, моля Бога, чтобы лекарство быстрей помогло.

– Саша? – все еще слабым голосом спросил Андрей через пару минут, полагая, что его мольба услышана кем-то наверху, так как боль пошла на спад, – Саша? А девочки что, в дальней комнате спят?

– Ты о чем, типа?

– Ну, девушки, которые вчера приехали?…

Атасов вытаращился на Бандуру:

– Да ты, типа, с дуба упал, брат. Их в семь утра, как ветром сдуло. Или, типа, в восемь…

На лице Бандуры отразилось жесточайшее разочарование. Он действительно здорово огорчился. Гораздо сильнее, чем можно себе представить. И дело было не в сексе совсем, по крайней мере, не в одном сексе. Дело было в том, что вчера вечером все начиналось, как чудесная сказка, которую у него самым беспардонным образом украли. Сам и украл, накачавшись водкой, как последний придурок.

– Не вешай носа, брат, – доброжелательно произнес Атасов, весьма правильно оценивший состояние Андрея и решивший поддержать парня со своего диванчика, – Это же проститутки, старик. Отработали, типа, ночную смену с Божьей помощью – и свалили ни свет ни заря от греха, типа, подальше.

– Тем более, – продолжал Атасов, окутавшись клубами табачного дыма, – почасовка у них. Восемь пробило – до свидания…

– Саня, дай сигарету, я чего-то своих не вижу, – попросил Андрей, смирившись с неизбежным.

– Нет, типа, проблем. А ты вруби кофеварку, – Атасов бросил пачку «LM» Андрею, – ничто так не проясняет по утрам мозги, как десяток-другой чашек «Нескафе»… Ты, Андрюша, не много потерял, – Атасов выпустил изо рта безукоризненно круглое кольцо дыма. – Я, между прочим, всю, типа, ночь здесь пропил. Что там эти звери творили, это типа страшно.

Андрей закашлялся.

– Кстати, Андрюша, ты внимания случайно не обратил, Протасов-то хоть живой?

– Да валяется там. – Бандура махнул в сторону зала.

Шум воды, доносящийся из ванной, внезапно оборвался. Атасов и Бандура, как по команде, замолчали, дружно обернувшись к коридору. Звякнула отодвинутая щеколда, и дверь в ванную открылась, выпустив наружу облако водяного пара, перенасыщенного запахами лосьона после бритья и дорогого шампуня.

– Армеец, мать его, – шепотом констатировал Атасов, пытаясь правой ногой аккуратно притворить дверь из кухни в коридор. – Сейчас, типа, начнется…

– Что начнется? – вслед за Атасовым понизив голос, неуверенно спросил Бандура.