Три рэкетира
Шрифт:
– Да чтоб я сдох, если вру, – не унимался Протасов.
– С-с-сдохнешь, – пообещал Армеец, появляясь в приемной Правилова. – М-мне этот враль ра-ра-сказывал т-тоже самое, т-то-о-лько про се-себя и с-свою ш-школьную у-чительницу ма-математики в-в се-се-дьмом классе.
Пока ошеломленный Протасов подыскивал контраргументы, Армеец обернулся к Атасову:
– П-п-пригнал ма-машину. В-все но-но-нормально.
– Чего такой взлохмаченный, если все, типа, в порядке?
– За-за-за-несло немного на п-по-повороте. На б-б-брусчатке.
– Понятно, типа…
Армеец водрузил мокрый плащ на вешалку. Затем обвел взглядом приемную и остановился
К двенадцати часам в приемной объявился Правилов. Олег Петрович пребывал в отличном расположении духа, и было от чего. Во-первых, наметились положительные сдвиги в деле «Антарктики» – оно потихоньку уплывало из лап следственной бригады Украинского, как олимпийский Миша, выпущенный в воздух по случаю закрытия Олимпиады-80. [53] Уплывало в такие сферы, куда никакому Украинскому было не дотянуться. Ни с табуретки, ни с пожарной лестницы. Во-вторых, выложив Ледовому созданную Атасовым версию вчерашней драки в ресторане, Правилов даже заслужил несколько теплых слов в свой адрес, что было для Виктора Ивановича таким же редким явлением, как ливень в Сахаре.
53
Во время закрытия летних олимпийских игр в Москве был запущен огромный воздушный шар в форме символа олимпиады – медведя
– Молодец, разведка. За что тебя и держу.
Удостоился внимания и Бандура.
– Пацана к себе забирай, если пацан стоящий. Пускай работает.
Затем досталось Украинскому.
– Теперь с этим гадом, Правилов, давай решать. Ясно, что либо денег хочет, либо его кто-то за поводок дергает. Нутром чую, дергают его…
Тут следует оговориться, что Правилов скормил Ледовому препарированную версию развернувшихся последними днями событий. Про полковника Украинского рассказал, а вот о Миле Сергеевне Клариковой и ее шефе Поришайло не обмолвился ни словом. Никакими фактами, подтверждающими присутствие злой воли Поришайло в этом деле Правилов пока не обладал. Но и располагая ими, он двадцать бы раз подумал, стоит ли об этом знать Ледовому. Столкновение двух столь масштабных фигур, как Поришайло и Ледовой, открывало самому Правилову прекрасные возможности для маневра, глупо было их упускать.
– Из под земли мне выкопай, кто за мусорами стоит! – напутствовал Олега Петровича Ледовой. – А о полковнике забудь. Он у меня завтра на улице палкой махать будет, гнида.
Войдя в свою приемную, Правилов первым делом обратился к Инне:
– Давай сюда этого, – далее он назвал фамилию, по которой можно было сделать вывод: ее обладатель либо немец, либо еврей. – Чтобы мухой ко мне!
Пока секретарша бомбила по клавишам телефона, Правилов обернулся к Атасову:
– Все в сборе? Очень хорошо… – и, сделав знак Атасову следовать за ним, скрылся за дверью кабинета.
– Значит так, Атасов, – бодро начал Правилов, когда они остались вдвоем. – Вот тебе двушка, разделишь с ребятами. В качестве премии от Виктора Ивановича. – Правилов достал из кармана двадцать стодолларовых купюр и вручил Атасову. Вообще говоря, сотенных билетов изначально было тридцать. Любил Ледовой широкие жесты, свойственные дореволюционному купечеству, особенно, когда бывал в ударе. Правилов широких жестов не любил, потому десять соток осели
– Бандуру берешь к себе, – продолжал Правилов, наблюдая за деньгами, исчезающими в нагрудном кармане подчиненного. – Устроишь на квартиру. В гостинку там… – Правилов щелкнул пальцами. – Подбери ему колеса. Недорогие, но чтобы ездили. Права у него есть. Паспорт нужно будет сделать. К кому обратиться, знаешь сам. Ясно? – Правилов распечатал очередную пачку «Лаки Страйк», вставил сигарету в рот. – Теперь о деле, Атасов. Прокатишься с ребятами в Чернигов. Тут фирмочка под нашей крышей туда сельхозтехнику отправила. На круглую сумму. Директора я только что вызвал. Возьмешь его с собой.
– Кинули? – поинтересовался Атасов, тоже закуривая.
– Третью неделю оплатить «забывают». Короче, Атасов, вправишь мозги кому следует. Не мне тебя учить. Ясно?
– Пятьдесят на пятьдесят? – осведомился Атасов.
Правилов кивнул:
– Неустойка наша. Деньгами, там, или товаром каким… Короче, определитесь на месте. Понял меня?
– Так точно, – отозвался Атасов.
Из Чернигова они вернулись за полночь и заночевали на Троещине, у Армейца. Его квартира оказалась ближайшей к трассе Киев-Москва, по которой они ехали. Атасов вымотался настолько, что интересами несчастного Гримо совершенно откровенно пренебрег:
– Да перебьется, типа, до утра…
– Животное, в натуре, голодное сидит, – возмутился Протасов. – И не гуляло с утра.
– Да пошло оно, типа, вместе с тобой, – отмахнулся Атасов и завалился на диван, не потрудившись скинуть туфли.
– Вот гад, в натуре, – сказал Протасов и поволок раскладушку на балкон, предпочитая летом спать на свежем воздухе.
– Лоджия вшивая, конечно, не мой зимний сад, реально, на крыше, но на сегодня – с пивом покатит, – с этими словами Протасов скрылся в лоджии, одарив Армейца уничижительным взглядом.
– К-каков н-наглец, – покачал головой Эдик, удаляясь в ванную. Он был, безусловно, самым чистоплотным из всей компании, и не мог жить без душа, а частые летние отключения горячей воды оборачивались для него настоящей трагедией.
Бандура ткнулся носом в подушку и через минуту уже спал. Снилась ему дорога.
В следующие два-три дня особых поручений от Правилова не поступало, в следствие чего друзья оказались предоставленными сами себе. Поэтому они энергично занялись сразу двумя взаимосвязанными делами. Во-первых, приступили к трате денег Виктора Ледового, честно разделенных поровну.
Атасов в два дня спустил свою долю до цента, вдрызг проигравшись в одном из казино. Протасов вложил кровные пятьсот баксов в продолжающийся ремонт класса люкс на крыше своего мифического небоскреба:
– Бассейн у меня с волнами, понял, да? Хоть на этом, блин, рассекай… как его, Эдик?!
– На се-серфинге.
– Ага, на нем. Денег, без базара, не меряно стоит, зато… – Протасов протяжно свистнул, мол, «какие, в натуре, разговоры. Эксклюзив – он и в Африке эксклюзив».
Армеец всю полученную сумму отправил пожилым родителям куда-то в область. И только Бандура сжимал свои пять сотен в кулаке, не зная, как ими распорядиться. Словно первоклассник, впервые получивший на мороженое.