Три сердца и три льва (Сборник)
Шрифт:
– Я… попробую… – выдавил Хольгер и повернулся к нетерпеливо ерзающему великану. – Я буду состязаться с тобой, – объявил он.
– Три загадки! – прогрохотал гигант. – И свяжи деву, чтобы она не могла улететь. Быстрее!
Хольгер не мог не подчиниться. Но, накручивая веревку на тонкие руки, он шепнул:
– Ты легко сбросишь путы, если дело примет дурной оборот.
– Нет-нет, я не убегу. Ведь тогда он обрушится на тебя…
О черт!
Великан подбросил в огонь несколько сучьев.
– Начнем, рыцарь. Думаю, тебе лестно будет узнать, что сегодня ты имеешь честь состязаться
Хольгеру стоило большого труда сдержаться и не ответить на гнусную ухмылку этого гиппопотама ударом меча.
– Ладно, – сказал он. – Первая загадка. Почему курица переходит дорогу?
– Что-о? – разинул рот великан. Его огромные зубы блестели, как брусчатка после дождя. – Ты спрашиваешь об этом меня?
– Отвечай.
– Но ведь это вопрос для детей! Разумеется, чтобы оказаться на другой стороне!
– Неправильно, – покачал головой Хольгер.
– Врешь! – Великан вскочил.
Хольгер предостерегающе поднял меч.
– У этой загадки есть очень остроумный и абсолютно правильный ответ. И ты должен найти именно его.
– Такого я еще не слышал, – пожаловался великан. Однако снова опустился на корточки и погладил бороду своей грязной лапой. – Почему курица переходит через дорогу? Зачем же еще, если не для того, чтобы оказаться на другой стороне? Какой во всем этом аллегорический смысл? Поставим вопрос так: что такое курица? И что такое дорога? – Он закрыл глаза и стал медленно раскачиваться.
Алианора восторженно улыбнулась Хольгеру. Время тянулось медленно, ужасающе медленно. Сияли ледяные звезды. Дул холодный ветер. Наконец великан открыл глаза. Свет костра заплясал в них двумя красными кляксами.
– Я нашел ответ, – объявил громоподобный голос. – Загадка эта подобна той, с помощью которой Тхази победил Гротнира пятьсот лет назад. Так вот, смертный, курица – это жизнь, которую она должна перейти с обочины рождения на обочину смерти. И хотя на дороге много опасностей – повозки войны и мира, ухабы труда и грязь греха, а в вышине кружит ястреб, имя которому Сатана, – но курица идет и переходит через дорогу. Она сама не знает, почему это делает, разве что поля на той стороне кажутся ей зеленее, чем на этой. Она переходит, потому что так суждено всем, – высокопарно и самодовольно закончил он.
– Нет, – сказал Хольгер.
– Не-е-ет? – Великан вновь вскочил.
– Тебе явно не хватает смекалки, – усмехнулся датчанин.
– Мне?! – оскорбленно взревел гигант, вызвав этим небольшую лавину. – Мне?! Что ж, я готов сдаться. Послушаем твой ответ. Почему же курица переходит через дорогу?
– Потому что обходить ее слишком долго.
Повисло молчание, а потом великан разразился проклятиями. Так как единственной целью Хольгера было стремление выиграть время, его не слишком заботил вопрос о чистоте жанра. Еще полчаса они препирались по поводу понятий «загадка», «вопрос» и «ответ», и это тоже было ему на руку. Благословенны будьте, лекции по семантике! Один только пересказ теории значений Бертрана Рассела убил минут десять, не меньше.
В конце концов великан
– Ладно, – зловеще произнес он. – Учти, что завтра ночью я приду опять. Хотя в этом, может, и не окажется нужды. Давай свою вторую загадку!
Хольгер был готов.
– Ответь, что это такое: четыре ноги, желтые перья, живет в клетке, поет и весит четыреста килограммов?
Кулак великана ударил по земле так, что подпрыгнули камни.
– Ты спрашиваешь о какой-то неслыханной химере! Это не загадка!
– Если загадка, – возразил Хольгер, – это вопрос, ответ на который можно найти путем логических рассуждений, то я задал тебе именно загадку. – Он украдкой взглянул на восток. Кажется, там чуть-чуть посветлело?
Великан фыркнул и погрузился в раздумья.
«Похоже, он не слишком сообразителен», – подумал Хольгер.
Датский школьник ответил бы за одну минуту, а этот бегемот будет теперь думать часами. Великан раскачивался и бормотал себе под нос. Костер почти угас.
Хуги дернул Хольгера за штанину.
– Не забудь о золоте, – алчно прошептал он.
– И о том проклятии, которое на нем, – добавила Алианора.
Внезапно великан ожил.
– Готово, – громыхнул он, потирая руки. – Я нашел ответ на твою загадку. Это две двухсоткилограммовые канарейки!
Хольгер чертыхнулся. Но всякий раз выигрывать невозможно.
– Отлично, Соломон. Третья загадка.
– Не называй меня Соломон. Баламорг – вот мое имя. Это грозное имя, и его навсегда запомнили вдовы и сироты и разнесенные мною в щепки бастионы. Называй меня моим именем.
– Видишь ли, там, откуда я родом, Соломон – это обращение, исполненное уважения. Поэтому… – И Хольгер пустился в длинные нелепые комментарии, которые съели еще минут десять бесконечного времени.
Но Баламорг решительно оборвал его:
– Последняя загадка! И поспеши, а то я без жалости раздавлю тебя!
– Ладно, ладно, горячиться не стоит. Скажи лучше, что такое: зеленого цвета, с колесом, растет возле дома?
У великана отвисла челюсть.
– Хо! Как?
Хольгер повторил.
– Какого дома? – уточнил гигант.
– Любого.
– Значит, растет? Вопрос о фантастических деревьях, на которых колеса растут, как плоды, нельзя считать настоящей загадкой!
Хольгер уселся и демонстративно принялся чистить ногти концом ножа. Ему пришло в голову, что горящий магниевый стилет может оказаться так же опасен для великана, как свет солнца. А может и не оказаться. Однако, если дело дойдет до битвы, не стоит забывать про Пламенное лезвие. Он заметил, что силуэт великана, несмотря на то что костер почти догорел, стал виден гораздо отчетливее.
– В моих краях такие загадки задают друг другу дети, – сказал Хольгер.
Это была чистая правда. Однако уязвленное самолюбие заставило великана израсходовать еще несколько столь драгоценных минут на сопение и фырканье.
В конце концов он с сердитым ворчанием впал в свой обычный транс.
Небо на востоке медленно светлело. Каждая минута казалась вечностью.
Неожиданно великан встряхнулся, грохнул кулаком по земле и с досадой объявил:
– Сдаюсь. Солнце уже припекает, я должен искать убежище. Каков же ответ?