Три стороны моря
Шрифт:
Мес-Су и Ба-Кхенну-ф. Кто подслушал их речь, кто унес с собой слова? Никто. Откуда же они стали известны целому миру?
— А ты правда убил недавно свободного жителя Кемт?
— Нет. Я не убийца, — повторил Мес-Су сказанное ранее Ба-Кхенну-фом.
— А что тебе крикнул тот бородач?
— Что?
— Он закричал: «Кто поставил тебя начальником или судьей между нами? Или ты убьешь меня, как того свободного?» [50]
— Это когда я разнимал драку стражников?
50
Ветхий
— Да.
— Обо мне слышали многие… Смотри, смотри! Куст горит!
— Это все солнце.
— Никогда не видел, чтобы во дворце горел куст.
Они молча наблюдали, как сам собой вспыхнувший огонь пожирает сухие колючие ветки.
— Послушай, — сказал Ба, — ты знаешь, что на севере, не так далеко отсюда, есть хорошая и большая земля?
Мес-Су снял обувь и вытряхивал камешки, глядя на огонь.
— Там не надо доить коров, потому что молоко хранится в озерах. Там растут медовые цветы, дарующие радость.
— Я знаю, что мое племя когда-то пришло оттуда в долину Хапи, спасаясь от голода.
— Это не та земля. В той земле живут хананеи, амореи, ферезеи, евеи, иевусеи… А за ними — хетты.
— Хетты живут далеко, за Кадешом.
— Хочешь возглавить поход, который будет больше Кадеша?
— Кто я, чтобы вести великий поход?
Куст догорел.
— Я пойду с тобой, — сказал Ба. — Хочешь, поспорим: когда ты возглавишь великий поход, твой брат совершит служение богу.
— Какому богу?
— Существующему богу.
— Я не понимаю тебя.
Ба усмехнулся.
— А понимать и не надо. Мы придем к ним в общину, и ты должен сказать: «Единственный бог Атон протянул ко мне свои пальцы. И я увидел, что делается со слугами Атона в стране Кемт». Ты должен сказать: «Я выведу вас, всех-всех, от угнетения и бесславия в землю хананеев, амореев… и так далее. Эта земля прекрасна!» Так должен сказать ты.
Мес-Су, не двигаясь, глядел в то место, где еще недавно был куст.
— Они послушают тебя. Ты возьмешь брата, и вы отправитесь во дворец. И Великий Дом отпустит вас. И когда пойдете — пойдете не с пустыми руками.
Ба повернулся к воину:
— И знаешь, чья это воля, Мес-Су? Это воля Великого Дома, жизнь-здоровье-сила!
— А если они не поверят мне? Если скажут: «Не явился тебе бог Атон»?
— Что это в руке у тебя?
Мес-Су по привычке держал руку на боевом топоре.
— Ты же обращаешься с ним, как фокусник. Ты можешь заставить его летать соколом или броситься змеей, можешь превратить воду в кровь… Вот кровь превращать в воду сложнее.
— Я не умею говорить… Я тяжело говорю и косноязычен.
— Не бойся. Я буду с тобой и научу тебя, что говорить.
— Я взмолюсь… — тихо сказал Мес-Су. — Я попрошу: «О Великий Дом, пошли другого, кого можешь послать!»
Ба разозлился: да имей он этакие мышцы, этакую выучку… А прирожденный воин боится стать первым! Ба хлопнул себя ладонями по бедрам и крикнул:
— Разве нет у тебя брата?! У тебя есть Атон-Рон, и я знаю, как он может говорить! Он-то возрадуется в сердце своем. Ты все ему расскажешь, а я буду рядом с тобой и рядом с ним, и буду учить вас, что вам делать.
Мес-Су слушал, склонив голову.
— Он будет говорить к людям вместо тебя, — продолжал Ба, — он будет твоей речью, а ты… ты будешь
И пересказал Мес-Су брату своему все слова.
И пошли Мес-Су с братом Атон-Роном, и собрали старейших последователей Атона из разных общин — как жителей Кемт, так и бородатых азиатов.
И пересказал Атон-Рон все слова, которые единственный бог Атон вложил в сердце Мес-Су. И превратил Мес-Су топор свой и в сокола, и в змею… А воду превратил в кровь — как умел.
И поверил народ. И услышали, что бог Атон посетил своих слуг, и увидел страдания их, и преклонились они и поклонились.
После чего Мес-Су и Атон-Рон отправились к Великому Дому.
В Черной Земле от дельты до Элефантины встречало восходы и провожало закаты около девяти миллионов человек. Для узенькой полосы между двумя пустынями, для жизни, привязанной к реке и ее капризам, к таянию снегов на африканских вершинах, где рождается Хапи, это — много. Когда людей так много, может нагрянуть голод, а может и эпидемия. Поэтому вывести часть чрезмерного населения, да еще солнцепоклонников, скрытых противников власти, — идея была хороша.
Слуг Атона набралось куда больше, нежели предполагал Рамзес. Да и Ба не ожидал, что их окажется почти шестьсот тысяч.
Два года готовилось выступление на новые земли. За это время у слуг Атона появились свои легенды. Под конец, когда день выступления по разным причинам откладывался, уже возбужденные будущим, они решили, что Великий Дом не желает их отпустить. Как водится, забыв, что прежде и мыслей подобных не было.
Ба-Кхенну-ф придумал объявить, что Мес-Су уже восемьдесят лет, а он все не стареет. Между тем молодой Мес-Су был занят тем, что пытался превратить солнцепоклонников в боеспособную армию. Это оказалось потруднее, чем топор в сокола, но количество позволяло надеяться, что перед хеттами встанет серьезный заслон. Поверив в возраст Мес-Су, люди стали спрашивать его об отце Рамзеса — Сети Первом, а поскольку ничего дельного он ответить не мог, слуги Атона додумали возраст его брату. И уж Атон-Рон рассказал им даже об Эхнатоне.
Год выступления был вообще не слишком хорошим для Черной Земли. Сильнейший град побил посевы льна и ячменя; прокатилось очередное нашествие саранчи и песьих мух; очередной, но особенно сильный падеж скота; пыльные бури бросались на города чаще обычного. И, главное, тяжко заболел сын Рамзеса. Жрецы обещали выздоровление, устраивали шествия в честь Ра, в честь обожествленного Имхотепа, [51] древнего лекаря и архитектора, но Рамзес не сомневался, что сын, первенец, умрет. У него было свыше пятидесяти детей, масса жен, толпа наложниц, а он вспоминал, как другие жрецы некогда обещали выздоровление единственной настоящей любви — Нефертари, и он был так глуп и так хотел чуда, что осмеливался верить. И говорил ей: «Скоро мы с тобой…» Вместо того, чтобы откладывать в памяти каждую черточку и каждый миг.
51
Имхотеп — строитель первой ступенчатой пирамиды Джосера, около 2640 г. до н. э., легендарный ученый древности.