Три страны света
Шрифт:
– Вы думаете, что она? – спросил горбун, указывая на дверь.
– Да! видите, я тоже знаю вашу тайну!
Горбун покачал головой. Насмешливая и злая улыбка обезобразила его лицо.
– Да, да! я все знаю, все! – продолжала Полинька. – Вы думаете, что она напрасно заставляла меня сто раз повторять ей одну и ту же историю о моем детстве? А ее слезы, когда я говорила, сколько страдала в своей жизни? А образок? я все поняла… Он висел в моей комнате и пропал в ту ночь, как я поехала к вам… (Низкий обман! и вы еще думали, что я могу чувствовать
Горбун презрительно засмеялся.
– Дитя! дитя! – сказал он. – Если на этом основываются ваши надежды, если из этого выходит ваше сопротивление, то, клянусь вам, – вы ошибаетесь!
– Увидим, – отвечала гордо Полинька. – Если я точно дитя, то мне еще нужней мать… и как ни клянитесь, вам не удастся отнять ее у меня!
Насмешливый и недоверчивый тон Полиньки довел горбуна до крайней степени бешенства. Он злобно топнул ногой, и огнем неумолимой, жестокой решимости сверкнули дикие глаза его.
– Прощайте! – сказал он. – Наше последнее свидание кончилось так же дурно, как все прежние. Не моя вина. Я все сделал, что мог! Но что ж делать, если вы верите своим пустым фантазиям больше, чем моим словам? Раскаетесь, но будет поздно!
Он ушел, скрежеща зубами.
До поздней ночи горбун оставался в комнате Бранчевской. Двери кругом были крепко заперты, и они говорили шепотом.
Глава VII
Утром, довольно рано, горничная позвала Полиньку к Бранчевской. Волнуемая ожиданием, Полинька нетвердыми шагами вошла в спальню. Ноги едва держали ее.
В спальне был полусвет. Бранчевская еще лежала в постели. Полинька приблизилась в ней, чтоб поцеловать, по обыкновению, ее руку, но Бранчевская поспешно закуталась в одеяло и пугливо сказала:
– Не надо, не надо!
Холодный пот выступил на бледном лице Полиньки; она пошатнулась и оперлась на стул. Итак, нет сомнения: горбун исполнил свои низкие угрозы!
– Вас обманули! – в волнении сказала Полинька. – Вам наговорили на меня; не верьте ему, он…
– Что такое? – протяжно, нахмурив брови, перебила ее Бранчевская, медленно приподымаясь.
Голос у Полиньки замер: по одному слову она узнала в Бранчевской прежнюю госпожу свою! Кровь застыла у ней в жилах; она отшатнулась и горько зарыдала.
– Что это?.. слезы! – тоскливо и с отвращением сказала Бранчевская. – Перестань, – прибавила она повелительно, – ради бога, перестань, я не могу их слышать.
Слезы стеснились у Полиньки в груди, она дико смотрела на Бранчевскую, которая, избегая ее взглядов, сказала смущенным
– Я очень довольна тобой… но я… я желаю, чтоб ты оставила мой дом.
Полинька с диким криком кинулась к кровати, упала к ногам Бранчевской и, целуя их, умоляющим голосом твердила:
– Он вас обманул, он способен меня лишить матери! защитите меня, я погибну, погибну!
Страшно было отчаяние бедной девушки, но Бранчевская с отвращением отталкивала ее от себя и плачущим голосом сказала:
– Боже! она уморит меня!
Полинька вздрогнула, медленно подняла голову и устремила свои большие, полные мольбы и муки глаза на Бранчевскую. Бранчевская быстро дернула за снурок колокольчика и холодно сказала:
– Я слаба, избавь меня от таких сцен. Я прошу… нет, я приказываю тебе оставить мой дом, и чем скорее, тем лучше! Вот тебе на первое время. – И она подала Полиньке пакет и прибавила: – Живи, как прежде жила!
Полинька сорвала печать, болезненно вскрикнула и бросила пакет.
– В нем есть деньги, возьми их, – поспешно сказала Бранчевская.
Полинька презрительно взглянула на пакет и с отчаянием сказала:
– Я буду просить вас об одном…
– Что? – дрожащим голосом спросила Бранчевская.
– Образок, который вы у меня взяли… это единственная память моей матери! отдайте мне его, отдайте!
Бранчевская громко засмеялась.
– Ты, кажется, помешалась, – сказала она. – Что такое? какой образок твоей матери? ты забываешься! Не советую, – насмешливо прибавила она.
Полинька взглянула на нее и вздрогнула, встретив ее презрительный и холодный взгляд. С минуту она стояла неподвижно, с дикими, блуждающими глазами, наконец сделала отчаянный жест и выбежала из спальни.
Как сумасшедшая, пришла она в свою комнату, бралась за вещи, увязывала их, но вдруг с ужасом бросала, вспомнив, что они принадлежат Бранчевской. Она не плакала, растерзанное сердце ее была полно негодованием. Накинув салоп и шляпку, она быстро выбежала из дому. И вот она среди улицы. Несчастная долго стояла на одном месте, спрашивая себя: куда ей итти? К Кирпичовой? Но с какими глазами придет она к женщине, которая не постыдилась оскорбить ее самыми черными подозрениями? И притом Кирпичова сама предупредила, что выгонит ее… К башмачнику?
И, будто испуганная, Полинька побежала прямо. Долго бродила она из улицы в улицу, останавливалась, осматривалась кругом, будто искала кого… Силы начинали изменять ей, волнение все увеличивалось. "Куда я пойду? что буду делать? – спрашивала она себя. – Боже мой! что они со мной сделали!" И она заплакала. Вдруг раздались звуки шарманки и крикливое пенье. Полинька встрепенулась. Многое напомнили ей эти звуки, и особенно крикливый, пронзительный голос. Утро пасмурное и холодное. Низенький домик в три окна, бедная комната, загроможденная лоскутками, и посреди них старуха, рябая, безобразная, с очками на носу. Бедное семейство шарманщика, идущее на скудный свой промысел…