Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек

Качановский Алоиз

— Он мог войти вместе со мною, мог пробраться через балкон, он часто путешествует по этим ржавым лестницам и по веткам плюща. Это для него не проблема. Мне интересно, где он бродил ночью?

Прохаживался на дожде перед «Селектом», — готов уже заявить я, но в голову приходит мысль, что это малоправдоподобно.

— Вы говорили, что он никогда не отдаляется от дома, — спрашиваю я.

— Да, он всегда бродяжит где-нибудь поблизости или забивается в тихий угол и спит. Однажды я нашла его в детской коляске, которую соседи

оставили на ночь под лестницей. Нужно дать ему сердечные капли, — говорит Гильдегарда, поднимаясь с котом в объятиях. — Могу я попозже зайти к вам? Необходимо посоветоваться, как уберечь его на будущее.

Выходит, нашептывая с нежностью что-то в голое ухо чудовища. Я выполняю новую серию индейских прыжков вокруг письменного стола, но звук открывающейся двери в приемной прерывает этот хореографический этюд. Появляется Пумс с четвертинкой водки в руке.

11

— В баре уже знают, что это их кельнер упал с крыши в автомобиль, — говорит она. — Полиция забрала кельнершу, говорят, это был ее жених.

— Считают, что он свалился с крыши? — спрашиваю я.

— Так они объясняют себе, не могут же они догадаться, что он был в навесе… Пумс профессиональным жестом выбивает пробку и подает бутылку мне. Мой организм истерически тоскует по алкоголю. Жадно хватаю бутылку, подношу ее ко рту… и останавливаюсь. Размышляя, вглядываюсь в бутылку и в конце концов подаю ее Пумс.

— Глотни, если испытываешь охоту, — произношу я.

— Так ведь это вы хотели выпить, — говорит Пумс.

— Больше не хочу. И никогда уже не захочу. Все это киряние абсолютно лишено смысла.

— Слава Богу, вы наконец пришли к такому выводу! — восклицает Пумс. — А как долго вы сумеете удержаться?

— О, теперь мне просто незачем пить, — заявляю я и чувствую, что это правда.

— А зачем вы пили раньше?

— Ты слишком любопытна. В твои обязанности не входит всовывание носа в мои личные дела. Не обижайся, — добавляю я, заметив, что Пумс смутилась. — В последнее время у меня было множество самых неприятных неожиданностей и хлопот, но теперь все это позади, абсолютно позади, я стал совершенно другим человеком, все происходившее со мною, к счастью, было только ошибкой.

— Ну тогда за ваше здоровье! — Пумс глотает из горлышка и ставит бутылку на стол. Приближается к сейфу и ласково поглаживает его запыленный верх.

— Слушай-ка, Пумс, — говорю я, — ты должна кое-что объяснить мне. Как это вышло, что ты сумела открыть сейф? Откуда ты знала комбинацию?

— Правда, я отлично справилась с делом?

— Я спрашиваю у тебя, откуда ты знала комбинацию? Нина тебе сказала?

— Нина мне ничего не говорила.

— В таком случае, кто же? Дух святой?

— Я предпочла бы, чтобы это осталось тайной, — торжественно возглашает Пумс. (Ким Новак в «Пикнике».)

— Не

придуривайся, ты должна немедленно объяснить мне, как это получилось, что ты смогла открыть сейф.

— Вы в самом деле не будете пить? — спрашивает Пумс и тянется к бутылке.

— В самом деле. Отвечай на мой вопрос!

— Я… не знала комбинацию, — заикается Пумс.

— Так как? Было тебе видение? Или догадалась случайно?

— Вот именно, случайно, — светлеет Пумс. — Это было совпадение!

— Не верю, — говорю я. — Таких совпадений не бывает! Пумс опускает голову и молчит.

— Говори, как там было, не то я рассержусь на тебя. Эта угроза оказывает на Пумс определенное воздействие. Открывает рот, закрывает, открывает вновь, зачерпывает воздух… и молчит.

— Ну так что же!? — говорю я категорическим тоном.

— Видите ли… у меня просто такая способность, — наконец роняет Пумс.

— Способность открывать сейфы? Пумс кивает головой утвердительно.

— Ты уже когда-нибудь пробовала? Вообще, какое ты имеешь отношение к сейфам? Откуда такие способности?

— Это… это у меня наследственное, — говорит Пумс тихонько.

— Как это наследственное? Кто еще в твоей семье обладает подобным талантом?

— Дядя Вацлав, — говорит Пумс. — Может быть, вы слышали о нем.

— Длинный Вацлав! — выкрикиваю я. — Длинный Вацлав — твой дядя?

— Дядя и опекун. Я воспитывалась в его доме.

— Поздравляю, — говорю я. — Теперь понятно, где ты научилась обходиться с сейфами. Ходила с ним на дело?

— Только один раз. И именно тогда мы попались.

— Сидела?

— Да, три месяца. Несколько дней назад меня выпустили.

— Откуда ты знаешь Нину?

— Она приходила в тюрьму по делу какого-то вашего клиента. А я работала как раз в канцелярии.

— Теперь я понимаю, почему Нина рекомендовала тебя как «квалифицированную силу». Действительно, прекраснейшая рекомендация!

— Вы только не сердитесь, — говорит Пумс. — Если вы не хотите работать со мною, я найду себе другое место.

— Такое, как предыдущее? А? Только учти, во второй раз тебе повезет меньше, ты уже будешь рецидивисткой.

— Я поищу работы в канцеляриях или с детьми. Я твердо решила стать честной девушкой, — произносит Пумс благородным голосом. (Майя Поляк в «Полночном напеве».)

— А помада? — спрашиваю я.

— Это было в последний раз. Действительно, помаду я взяла, но ничего подобного больше никогда не сделаю. У меня просто не было выхода. Она стоит кучу денег, а я не могла придти к вам, не приведя себя в порядок, правда?

— Постой, постой, ты что-то крутишь! Ты ведь украла помаду уже тут?

— Как это тут? — удивляется Пумс.

— Ты утверждаешь, что украла помаду, чтобы произвести на меня хорошее впечатление. В таком случае ты должна была запастись ею еще до того, как появилась в канцелярии.