Три желания для золотой рыбки
Шрифт:
– Ну вот, теперь Один-Ноль опять нас на улицу погонит. – Наумова через голову Жеребцовой тоже смотрела в окно. – Будут у нас водные лыжи на коньках.
– Да ладно! Когда это у нас лыжи раньше января начинались? – неожиданно заступилась за физрука Наташка.
– А у него все не как у людей, – недовольно протянул Константинов.
– Нормально! – Несмотря на свое плотное телосложение, Махота с уважением относился ко всем видам спорта.
Лере захотелось плакать. Ее мир, хрупкое, призрачное царство, рушился, а вокруг все было по-старому. Ворчала Наумова, поддакивал ей Костик, надувала
Слезы мгновенно высохли.
А почему это она сразу в истерику бросилась? Это, наверное, разговор с матерью на нее так подействовал. Не он ведь вел Курбаленко, а она его вела. Значит…
Все можно будет выяснить на перемене!
Звонок еще тревожил своим гулом школьные лестничные пролеты, а Гараева уже выскочила в коридор.
Где же сейчас могут быть бэшки?
Она пробежала пару этажей и чуть не упала. По лестнице поднимались сначала Васильев с Рязанкиной, потом еще кто-то. Следом Быковский. Под локоть он вел Курбаленко.
Проходя мимо Леры, Васильев фыркнул, Рязанкина туже запахнула на своей груди мохеровую кофточку.
Павел повернулся и встретился взглядом с Гараевой. В его глазах не было ничего. Ни удивления, ни радости. Его словно подменили. Сейчас перед Лерой стоял совсем другой человек.
– Привет, – выдавила Гараева. Сейчас для нее вокруг ничего не существовало, только эти холодные равнодушные глаза.
– Привет! – кивнул Быковский и пошел дальше.
На негнущихся ногах Лера двинулась наверх. Неожиданно закружилась голова, и она вцепилась в перила, чтобы не упасть.
– Ну, и что ты носишься? – нашла ее Ася. – Там химичка задание дала, а ты даже не записала.
Захотелось уйти. Все оставить и отправиться домой, закрыться в своей комнате, засунуть голову под подушку и больше никогда не вставать.
Но она не ушла. Какой-то внутренний голос ей подсказывал, что уходить рано.
Как в полусне, прошли уроки истории и географии. Разрывающая душу тоска мешала дышать. В происходящее не верилось. Но это было, было! Что делать? Пойти объясниться? Зачем? И так все ясно. Или все-таки попробовать с ним встретиться еще раз? Но почему, почему, почему он так поступил?! Все-таки стоит с ним поговорить! За свою любовь надо бороться!.. Что же это за любовь, если за нее бороться надо? Это уже страдание, а не любовь. А если никакой любви и нет? Поиграли – и разошлись. Нет, нет, никаких разговоров. Глупости все это! Пусть играют в свои игры. Без нее! Но как же так? Неделя, и все забылось? Или она чего-то не понимает? Тогда одно лишь его слово может все объяснить! Но как же встретиться, если он так себя ведет, если Курбаленко не отстает от Павла ни на шаг?
Большая перемена. Завтрак. Лера оказалась в толпе галдевших ребят – нужно было отстоять небольшую очередь за порциями.
И тут все звуки пропали.
Через обширное пространство столовой к ней шла Курбаленко.
От неожиданности Гараева оглянулась. Может, у нее за спиной стоит тот, кто мог заинтересовать Лизу? Но там никого не было, значит, Курбаленко шла именно к ней.
– Выйдем, разговор есть, – бросила она, на секунду остановившись, и тем
– Что это она? – в Асиных глазах блеснуло любопытство.
– Потеряла, наверное, что-то, – буркнула Лера, пробиваясь сквозь толпу к дверям.
– Значит, так, – развернулась Курбаленко, как только Гараева остановилась на пороге столовой. – Ты к нему больше не подходишь, поняла? Он тебя больше видеть не хочет! Поняла?
– Это он тебе сказал? – еле слышно спросила Лера. На большее у нее сил не было.
– Он, он, – ледяным тоном подтвердила Лиза. – А ты, дурочка, поверила, что он в тебя влюблен? Как легко тебя, оказывается, обмануть. Наивняк!
Леру толкнул выходивший из столовой молодняк, и она словно в себя пришла. В голове наступила неожиданная ясность.
– Ну, раз он это сказал, значит, ему несложно будет самому повторить.
– Он не собачка, чтобы за тобой бегать! – вдруг выкрикнула Курбаленко и скрылась в столовой.
Лера шагнула следом, но остановилась.
Мимо шли «начальники» – ребята из младших классов. Их было много, один ел яблоко, другой вгрызался в булочку, третий мял в руках хлебный мякиш.
– … рыбные котлеты… Вкуснотища… – донеслось до Гараевой, и она словно очнулась.
Рыбки! А что, если пойти и попросить у рыбок, чтобы они все вернули обратно, чтобы Быковский стал прежним? Они ведь уже сделали так, чтобы они были вместе и чтобы у нее дома появился аквариум!
– Лера, с тобой все хорошо?
Лучше бы Нинель Михайловна не спрашивала ее об этом. Останься Лера одна, она бы справилась со своим горем. Сочувствие учительницы, ее добрые слова, понимающий взгляд – все это вызвало неожиданный поток слез.
– У-у-у, – засуетилась биологичка, обнимая Гараеву за плечи. – Ну-ка, пойдем.
– Я… я… домой… Мне… – всхлипывала Лера, но Нинель Михайловна чуть ли не силой провела ее на третий этаж и втолкнула в свой кабинет. Щелкнул в замке ключ.
– Поссорились?
Сейчас у Нинель Михайловны был вид доброй и всепонимающей Мэри Поппинс, которая все выслушает, все поймет и обязательно поможет. И Лере действительно хотелось все-все ей рассказать – о своих сомнениях и мыслях, о странностях и непониманиях.
– Он ходит с другой!
Лера уже не сдерживалась, захлебываясь слезами. Две недели молчания, недоговоренностей, напряженного ожидания неминуемого разоблачения, а потом – криков, ссор, всеобщего осуждения; косые взгляды, хихиканье за спиной, перешептывания и вздохи – все это вдруг обрушилось на ее худые, подпрыгивающие от истерики плечи, и только сейчас она поняла, как устала, как ей хочется, чтобы ее просто поняли и пожалели.
– Это еще ни о чем не говорит, – покачала головой биологичка. – Люди могут ходить с кем угодно и когда угодно. Если бы это было серьезно, он постарался бы не попасться тебе на глаза. Если он спокойно с тобой встретился, значит, ничего нет. Просто хочет пощекотать нервы, проверить себя.
– Но Лиза сказала… – начала Гараева, еще не в силах смириться с мыслью, что Павел мог так жестоко поступить – устроить ей банальную проверку.
– Ну, конечно, если Лиза сказала, – протянула Нинель Михайловна, доставая из сумки шоколадку. – Ей можно верить стопудово!