Три желания на двоих
Шрифт:
Со слезами на глазах я принимаюсь рыскать по углам, в надежде найти хотя бы снимки родителей. Ищу под той же кроватью, и даже под ковриком, но обнаруживаю его на оконном подоконнике под сорванной занавеской. Прижав к груди фотоальбом, я заставляю себя немного успокоиться.
Устраиваюсь на полу и открываю его, чтобы убедиться все ли снимки на месте: детские фотографии, мой первый день в школе, а вот поездка к бабушке. Улыбаюсь, вспомнив тот чудесный день, когда папа учил меня кататься на велосипеде. В результате я «оставила» свои коленки на асфальте, но кататься так и не научилась. Переворачиваю
На фотографии, где я изображена в обнимку с Хоуп, у меня почему-то вырезана голова. На всех последующих снимках, включая совместные снимки с Ником, идентичная ситуация. Абсолютно все фотографии, где мы вместе с Хоуп, испорчены.
Я ничего не понимаю.
Дойдя до последней страницы, я натыкаюсь на надпись, которая многое мне объясняет. Большинство вопросов отпадает, благодаря одной лишь фразе, написанной знакомым почерком: «Я ненавижу тебя! Надеюсь в твоей жизни будет такой же бардак! Хотя нет! Бардаком ты явно не отделаешься!»
Боже! Не может этого быть! Нет-нет-нет!
Она не могла этого сделать. Хоуп не могла оставить эти жуткие слова и испортить мой фотоальбом. Она ведь, как никто другой, знает, какую ценность он для меня представляет.
— Лекси, там цербер уже весь извёлся. Тебя одну ждёт! — неожиданно в комнате появляется Ник.
— Кто? — смотрю на него затуманенным взглядом.
— Твой новый бойфренд. Кто же ещё? По-моему, здесь только он походит под описание цербера, — пытается он каламбурить, но, заприметив мои слёзы, а затем фотоальбом в руках, принимает серьёзный вид и садится на корточки рядом со мной. — Эй, сейчас не время для слёз, сестрёнка. Ты выбрала не самый удачный момент, чтобы ударяться в воспоминания.
— Нет, Ник, ты не понимаешь! — мотаю головой из стороны в сторону, вытирая потоки слёз от обиды. — Это была Хоуп.
— Чего?
— Этот хаос в нашем доме сотворила Хоуп, — демонстрирую ему надпись, оставленную ею. — Но я не понимаю зачем ей это…
— Хоуп? Где-то я уже слышала это имя, — вмешивается Изи, так как мой брат вдруг оцепенел. — Что ж. Наверное, сейчас самое время вызывать полицию.
— Нет! Не нужно никого вызывать! Я не хочу, чтобы у неё появились очередные проблемы. Я поговорю с ней!
Изабелла крайне неодобрительно качает головой.
— Это не моё дело! Делай как знаешь! Я пришла сюда сказать, чтобы вы спускались. Даниэль собирается отвезти нас всех к себе.
— В смысле?
— Он против того, чтобы кто-то из нас оставался в этом доме. Думаю, даже если ты скажешь, что весь этот погром сотворила ваша чокнутая подружка, он всё равно не изменит своего решения. Таков мой брат! Непрошибаемый! Так что иди и поговори с ним для начала.
Изи с Ником уходят, а я ещё какое-то время засиживаюсь в комнате. Решаю слегка прибраться, но понимаю, что это бессмысленно. Прихватив с собой фотоальбом, я спускаюсь в холл, где входная дверь настежь распахнута. Мне удаётся увидеть, как влюблённые голубки садятся в машину к Стивену, а Даниэль нервно потирает шею, сидя на капоте своей тачки.
Когда я снимаю ключи с настенного крючка в коридоре, мы встречаемся с ним взглядом, а затем что-то
— Саша? — с опаской произносит. — С тобой всё хорошо?
Я делаю ещё пару неглубоких вдохов и, когда до меня доходит, откуда может исходить этот запах, единственное, что я могу — почти беззвучно произнести:
— Газ..
Я вижу, как переполошенный Даниэль подрывается мне навстречу, но слишком поздно. Быстрее до меня добирается раскалённый воздух. Взрывная волна отбрасывает меня на что-то твёрдое. Слышу оглушительный грохот, звук бьющегося стекла и чьи-то истошные вопли.
— Дура! Хоуп, что ты натворила? Зачем? Зачем???
— Ник... Ник! Я лишь хотела...
Постепенно звуки и голоса приглушаются. Попытки пошевелиться не приводят ни к чему существенному, а дальше мой разум заполняет собой тьма. Но даже находясь в этой немой темноте, я чувствую невыносимую боль. Кажется, я и стала болью.
Глава 51d
Всякая попытка открыть глаза сводится к нулю. В них будто бы впрыскивают едкую кислоту. Всякая попытка подняться также оставляет ни с чем. Тело не слушается меня, словно все мышцы атрофировались. В ушах стоит звон, временами переходящий в гул.
Концентрируюсь. Вижу вспышки света. Прислушиваюсь. Слышу неразборчивый голос Ника и ещё чей-то. Ещё секунда — и я снова проваливаюсь в темноту, так и не сообразив, что же со мной происходит. Так продолжается ещё неисчислимое количество раз. Я то прихожу в сознание, то снова отключаюсь, погрузившись в забвение. Во сне мне легко, ничего не болит, не беспокоит, но здесь очень одиноко.
— Ричард, это уже ненормально! Ты точно знаешь, что делаешь? — слышу отдалённый голос Даниэля.
Он словно чудодейственный сигнал к пробуждению. Стоит мне услышать этот бархатистый тембр, как все чувства внутри просыпаются, они обретают свою силу. Тело отзывается, ощутив, как в воздухе витает знакомый пряный аромат его парфюма. У меня получается открыть глаза, я могу пошевелить пальцами, но вместе с сознанием, ко мне возвращается и боль. Все до последней кости невыносимо ломит, в висках пульсирует и кажется, что голова вот-вот расколется на части.
Как долго я была в отключке? Что вообще произошло? Не помню.
— Не стоит волноваться, мистер Вульф. Это абсолютно нормально. Она сейчас на антибиотиках, а действие обезболивающего, в состав которого входит снотворное, скоро прекратится. Поймите, её организм быстрее восстановится, будучи во сне. Не тревожьтесь вы так.
Даниэль переживает за меня. Я непроизвольно улыбаюсь этой мысли. Хочу приподняться, чтобы глянуть на него, но не могу. Голова стала настолько тяжёлой, что я не в силах даже оторвать её от подушки. Появляется идея перевернуться набок, но вместо этого я громко вскрикиваю и зажмуриваю глаза от резкой боли в груди и боку. Будто кто-то сначала проткнул меня насквозь шампуром, а потом хорошенечко так дал под дых.