Три желания женщины-мечты

Донцова Дарья

— Кем? — удивилась я.

— Главной красавицей земного шара, — уточнил Иван. — Справедливости ради отмечу: она очень хороша внешне. Алла пыталась участвовать в конкурсах, но ей в столице живо объяснили: у нас своих симпомпончиков тьма. А из вуза девушку выперли за несданную сессию. Алла вернулась к матери и дома победила сначала в конкурсе «Краса Гидрозавода», затем стала «Мисс Нижнегорска». А вскоре весьма удачно выскочила замуж за Виктора Арефьева, сына владельца сети кинотеатров, Иннокентия Ефимовича. Но парень нигде не работает, он профессиональный знаток.

— Знаток чего? — не поняла я.

— Всего, — хмыкнул Зарецкий, — Витя член местной команды «Что? Где? Когда?», участвует во всевозможных викторинах на эрудицию, получает призы, в том числе денежные. Думаю, он рассчитывает на тучное наследство, ждет, когда папаша тихо отправится на кладбище. Его отец живет один, Иннокентий Ефимович вдовец, второй раз не женился, детей, кроме чрезмерно умного Вити, не имеет. Краем уха я слышал, что бизнесмен выпер отпрыска из дома за потрясающую лень, за откровенное нежелание работать вообще и на фамильной фирме в частности. Наш режиссер,

как и Алла, учился в Москве, но, в отличие от сестрицы, получил диплом и состоит в штате «Кинофабрики». До перестройки в Нижнегорске существовало огромное предприятие, выпускавшее какие-то трубы, а Гидрозавод возник неподалеку как место, где селились его рабочие и ИТР. В конце восьмидесятых производство закрылось, народ побежал кто куда. А в самом начале девяностых Григорий Васькин скумекал: страна скоро поднимется из разрухи, значит, обязательно будет развиваться кинопроизводство, а до Нижнегорска от Москвы менее двух часов лета. Бизнесмен купил руины завода, переделал бывшие цеха в съемочные павильоны, и теперь Гидрозавод с Нижнегорском живут за счет местной «фабрики грез», куда хлынул поток артистов, операторов, режиссеров, художников и прочих специалистов киноиндустрии. Аборигены держат частные гостиницы, сдают приезжим квартиры, открыли ресторанчики, работают гримерами, костюмерами, осветителями, играют в массовках. Олег Николаев женат на Элле. Супругу он привез из Москвы, о ней все в один голос твердят: тихая, милая, даже слишком воспитанная — если случайно кошке на лапу наступит, долго перед ней извиняется. Элла служит в пиар-отделе «Кинофабрики».

Мой работодатель потер затылок.

— Геннадий Петрович, зять Елизаветы Гавриловны, кормил всех своих домочадцев. Когда он умер, для семьи настали черные дни — дом большой, содержать его непросто, на одном электричестве разоришься, а из домашних только Элла и Олег регулярно зарплату получают, причем оклады у них невелики. Надо было бы остальным ленивые задницы от диванов оторвать, но они не желают. Катя по-прежнему изображала из себя Шанель и Дольче с Габбаной, Алла бегала по маршруту: фитнес-косметолог-стилист, готовилась к очередному конкурсу красоты, Виктор участвовал в викторинах. Вдова, Нина Анатольевна, впала в депрессию. И тут всех приструнила бабка, Елизавета Гавриловна, которой, кстати, на днях стукнуло девяносто. Уникальная женщина, героическая, просто легенда! По национальности она пуштанка.

— Никогда не слышала о такой, — удивилась я.

— Россия огромна, я сам о пуштанах ничего не знал, — сказал Иван Николаевич. И продолжил: — Григорий Васькин, владелец кинофабрики, устроил мне экскурсию в музей и тебя туда отведет. Он тоже пуштан, Комани для него… слов не подберу… ну, как Ленин для октябренка. Понимаешь?

— Кто такие Комани? — растерялась я.

— Это девичья фамилия Елизаветы Гавриловны, — пояснил Зарецкий. — Давай коротенечко введу тебя в курс дела…

Пуштаны — малочисленный народ, который селился кучно в одном районе на границе с Китаем. Пуштанов, занимавшихся сельским хозяйством, было несколько тысяч человек, они сохранили свой язык, письменность, обычаи, жили замкнуто, никому не мешали. Но в сорок шестом году Сталин решил, что пуштаны предатели. Дело в том, что никто из них во время Великой Отечественной войны на фронт не пошел — им религия не позволяла оружие в руки брать, вот вождь и решил с пуштанами разобраться, направил в глухомань сотрудников МГБ [1] . Те живо согнали население в гетто, расстреливали взрослых мужчин, женщин и подростков старше четырнадцати лет. Детей помладше отнимали у родителей, отправляли в детские дома по всему СССР. Народ хотели истребить вовсе, поэтому ребятам давали другие фамилии, в документах в графе национальность писали «русский», запрещали говорить на родном языке [2] . Да и с кем малышам говорить было? Власти следили, чтобы двух пуштанских детей в один приют не отправляли.

1

МГБ — Министерство госбезопасности, создано в 1946 г. До этого было: ВЧК (1917–1922 гг.), ГПУ (1922–1923 гг.), ОГПУ (1923–1934 гг.), НКВД СССР (1934–1941 гг.), НКГБ СССР (1941 г.), ГУГБ НКВД СССР (1941–1943 гг.), НКГБ СССР (1943–1946 гг.). Позднее, в 1953 г., МГБ превратилось в МВД СССР (1953–1954 гг.), КГБ (1954–1991 гг.), МСБ (1991 г.), ЦСР (1991 г.), МБР, ФСК, ФСБ — с 1995 г. по наши дни. — Здесь и далее примечания автора.

2

Пуштаны — народ, выдуманный автором. Но мы знаем печальные страницы истории, когда во время войны и после нее по приказу Сталина массово депортировались из родных мест ингуши, чеченцы, этнические немцы, карачаевцы, балкарцы, калмыки, курды, хемшины, кумыки, аварцы, абазины, тавлины, ногайцы… Список можно продолжить. Ни в чем не повинные люди были обвинены в предательстве, объявлены врагами СССР. Они массово погибали, очутившись в непривычных климатических условиях, умирали с голоду, не имея возможности заниматься тем, чем занимались их предки, многие были расстреляны.

Но не все эмгэбэшники оказались жестокими палачами, кое-кто помогал пуштанам. Один из присланных из Москвы сотрудников по имени Семен влюбился в двадцатилетнюю Лизу Комани, и они стали уводить пуштанов тайными тропами из гетто. Елизавета и Семен спасли многих, но в конце концов он попался, его расстреляли, а Лизе удалось скрыться. Позже она вышла замуж за Анатолия Николаева, поменяла фамилию. Она выучилась сначала на медсестру, потом на врача, у нее родилась дочь Нина. Та выросла, стала женой Геннадия Петровича Николаева, семья переехала в Гидрозавод. О своем происхождении Елизавета Гавриловна никому

не рассказывала.

Спустя какое-то время к Григорию Андреевичу Васькину, основавшему «Кинофабрику», приехала мать, Вера Дмитриевна, историк. Она сразу побежала в гости к Елизавете, и вот тут выяснилась правда: оказывается, Васькина пуштанка и она собирает материал для книги о своем народе. В процессе работы она выяснила, что Елизавета Гавриловна настоящая героиня, спасшая от смерти многих соплеменников. В далеком детстве Вера жила в соседнем с ней доме, прекрасно знала семью Комани, потом ее отправили в детдом, а все родные — отец, мать, старшие братья — погибли. Большую часть жизни она скрывала свое происхождение, у Веры Дмитриевны не осталось ничего памятного о близких: ни фото, ни какой-либо безделушки, ведь при отправке в интернат девочке не разрешили взять из дома что-либо, кроме одежды. Елизавета Гавриловна оказалась единственным человеком, с кем Вера Дмитриевна могла поговорить о прошлом. Ей это было очень нужно, ведь Васькина писала историю пуштанов, сидела в архивах, разыскивала своих сородичей.

К сожалению, Вера Дмитриевна умерла до выхода своего труда в свет. Григорий Андреевич попросил Ивана Николаевича издать книгу матери. Зарецкий не отказал, так и началась его дружба с Васькиным.

Глава 3

— Хорошо, что мне не довелось жить в сталинские времена, — поежилась я.

— С одной стороны, да, хорошо, — кивнул Иван. — Но с другой… В те годы в СССР царил невероятный энтузиазм, люди ощущали душевный подъем, свою причастность к происходящим историческим событиям, гордость за то, что живут в великой стране. Я порой завидую отцу и матери, мне бы тоже хотелось испытать такие чувства, с восторгом работать во славу отечества.

— Но ведь ты мог очутиться в лагере и валить лес, — вздохнула я. — Или бы тебя расстреляли как врага народа за некстати рассказанный анекдот.

— Вернемся в нашу действительность. Когда Елизавета Гавриловна поняла, что после смерти зятя-профессора к ним подступает нищета, она стукнула кулаком по столу и навела порядок: велела организовать мини-отель. Теперь семья сдает гостевой дом приезжим, там четыре спальни и столовая-гостиная. Большой участок позволяет хозяевам не пересекаться с постояльцами, те входят на территорию через специальную калитку. Прислуги у Николаевых нет, Нина Анатольевна хлопочет по хозяйству, готовит гостям завтраки, а Катя и Алла убирают номера, стирают белье.

— Думаю, молодым женщинам это не особенно нравится, — заметила я.

— С Елизаветой Гавриловной не поспоришь, — улыбнулся Иван. — Возраст над ней не властен, в девяносто она сохранила бодрость, ум и здоровье. Да, небольшое уточнение: дом и сад принадлежат старухе. Семья перебралась в Гидрозавод давно, когда дети Николаевых были совсем крошечными, а Григорий Петрович имел звание только кандидата наук. Думаю, больших денег у него тогда не было, Елизавета же Гавриловна скопила некую сумму. В те времена недвижимость и земля в провинции почти не ценились, теще будущего профессора удалось приобрести участок и поставить на нем маленький дом. Зять быстро сделал карьеру на научном поприще, защитил докторскую и прошел путь от простого преподавателя до ректора университета Нижнегорска. Григорий Петрович возвел большой особняк, гараж, а старое здание превратил в домик для гостей, завел садовника, стал оплачивать все расходы. И тем не менее собственницей недвижимости оставалась Елизавета Гавриловна — новый просторный коттедж тоже был оформлен на ее имя. Посему у дамы с родными разговор короткий: не нравятся мои требования — до свидания, собирайте манатки и сматывайтесь, никого насильно здесь не держу, я вас люблю, но кормить-поить бездельников не желаю. Думаю, Катя и Алла недовольны ролью горничных, но выбора у них нет. Красавицы давно уже не юны, обеим подкатывает к тридцати. Аллочка еще пытается принимать участие в конкурсах красоты, но звание «Мисс мира» нашей блондинке не светит. Катя продолжает рисовать модели одежды, хотя денег ей за это никто не платит. Небось внучки ждут, когда бабушка умрет, рассчитывают на завещание, надеются получить и дом, и участок, и деньги.

— Откуда у пожилой дамы такие средства? — удивилась я. — Сколько лет она на пенсии?

Иван развел руками:

— Ты, как всегда, права. Старуха давно не работает, и то, что Николаевы вынуждены содержать пансион, говорит об их не очень устойчивом материальном положении. Но по Гидрозаводу вовсю циркулируют слухи о сказочном богатстве Елизаветы Гавриловны. Якобы кто-то видел, как она сдавала в Москве в скупку роскошное колье… Это только сплетни, но, похоже, в них верят не только чужие, но и свои, поэтому ждут от бабки золота-бриллиантов. А та этим пользуется. Если кто из родни ее не слушается, она не злится, а просто тихо говорит: «Поступай как знаешь, но я сделаю выводы». Аллочка, например, собиралась выйти замуж за парня из местных. Нина Анатольевна у детей авторитетом не пользуется, она старшей дочери ничего запретить не могла, и девушка жениха чуть ли не в доме поселила. Собиралась уже подвенечное платье покупать, а потом — упс! Любовь лопнула. И Алла вскоре расписалась с Виктором. Все вокруг уверены: бабка внучке объяснила, что в случае брака с нищим помощи от нее не будет, имя счастливой новобрачной из завещания она вычеркнет. Арефьев же пришелся ко двору. Он, правда, зануда и зарабатывает копейки, но в перспективе у него маячит бизнес отца. У меня создалось впечатление, что Елизавета Гавриловна к внучкам равнодушна, те у нее уважения не вызывают, к Олегу же она относится лучше. Во всяком случае, его единственного старуха не заставила работать в пансионе. А ведь даже Виктор, наследник владельца кинотеатров, обязан участвовать в семейном бизнесе: эрудит встречает гостей, привозит их в мини-гостиницу, провожает отъезжающих и возит тех, кто платит за услуги водителя. Одному Олегу позволительно в промежутках между не очень частыми съемками ничего не делать. И его жену Эллу, сироту из детдома, Елизавета Гавриловна встретила приветливо. Вот такой расклад. Ну, пошли…