Три желания
Шрифт:
Он медленно подошёл к архивампиру, который все пытался залечить страшную рану на горле, оставленную Луи. Преградившая было путь Анна отправилась в полет к странному огню на другом конце зала, стоило Барти взмахнуть рукой. А Морте лишился, наконец, головы.
— Нет, Казан! — послышался крик Джинны.
Но он её не слышал. Песок вокруг него сгущался, а ноги исчезли, но вместо них не стало приятной бирюзовой дымки. Был лишь огонь. Огонь ненависти и злобы, что поглощали молодого джинна. Теперь уже ифрита. Кожа, будто её окунули в жерло вулкана,
Только сейчас джинны поняли, что происходит. Они не поняли, кто из собратьев превратился в ужасного монстра, кто ступил на путь зла и огня. Но они больше не видели смысла здесь оставаться. Выжившие бежали, исчезали и перемещались. Но оно и к лучшему — огонь уничтожал всё, до чего касался. И некогда крики радости и воспевание архивампира превратились в вопли боли. Среди этих воплей был и прекрасный голос Анны.
Когда сила заполнила Казана до боли, он сам закричал, и от него разошлись волны огня, окончательно добивающие остатки вампиров, которые не успели убраться отсюда, да и мало кто смог бы.
Казан был одержим.
Бриджинна с ужасом наблюдала за превращением Казана и просто не верила в это. Он не мог, только не он! Об этом отец предупреждал? Но она не хотела этого видеть. Ее Казан не стал бы…
— Джинна, нужно уходить, — появился рядом Барти. Он подхватил ее под руку и поднял с пола. Она все ещё была закована в цепи, и Бартимеус сорвал их.
— Мы не можем оставить Казана! — возразила Джинна и взволнованно посмотрела на ифрита, коим стал ее дорогой Казан. Дышать было уже практически невозможно, а от жара казалось, что даже кожа начала плавиться. Но она упорно не хотела уходить.
— Это Казан? — удивился Барти и посмотрел на ифрита, сощурив глаза. Было больно от такого яркого огня. И от осознания случившегося. Сегодня они потеряли ещё и друга. — Ему уже не помочь.
Бартимеус собрался переместиться вместе с Джинной домой, во дворец, но в последний момент она оттолкнула его, и он улетел один. Поняв это, он попытался вернуться, но всепоглощающий огонь уже заполнил все вокруг, что он не смог там находиться и вынужден был опять уйти, оставив и последнюю надежду их народа.
— Я не верю, что помочь нельзя, — шепнула Джинна и, оставшись одна перед Казаном, шагнула ему навстречу.
Конечно она знала, что ждёт джинна, ставшего ифритом. И не было ни одной истории, в которой удалось бы вернуть его к свету. Но её сердце отказывалось верить. Она потеряла отца, если не станет и Казана, то ей незачем жить больше.
— Казан. — Она вытянула руки к нему и продолжила приближаться. Сломанные пальцы болели, огонь обжигал, одежда не выдержала жара и занялась, но она упорно продолжала свой ход. Если не вернет, то сгорит вместе с ним. — Все закончилось. Прошу тебя, Казан, вернись ко мне. Не бросай меня, без тебя это будет не жизнь. Я не хочу потерять и тебя. Пожалуйста… Я люблю тебя.
Слезы, что стекали из глаз, тут же испарялись жаром. Воздуха не хватало, дышать
Лицо ифрита исказила страшная гримаса. Он будто одновременно и злился, что какая-то дрянь посмела к нему подойти, но при этом губы, за которыми скрывались страшные острые зубы, улыбались как-то знакомо.
— Бри… — будто песок истязал его собственное горло — голос был не похож на тот, родной. Он был хриплым, мерзким, что даже кровь застывала в жилах. — Джинна.
Но он её помнил.
Сам Казан, его разум, сейчас находился в огне, и сквозь языки пламени он заметил родное лицо. Она рядом с ним, вампиры до неё еще не добрались… как до её отца. Но она была еще в опасности, огонь ласкал её тело, принося лишь боль, и её Казану нужно было немедленно унести отсюда!
— Джинна, уходи! — закричал разум, но губы не шевелились, а она его не слышала.
Превозмогая боль и ожоги — странно, что он их зарабатывал, имея лампу — Казан бросился вперёд, перепрыгивая или вовсе ступая на этот огонь, это пламя, что не пускало его к ней.
— Прочь! Джинна! Прочь от меня! — Он чувствовал, что рядом с ним есть противник, который не пускал его, к нему были обращены эти проклятия, эти слова. — Убирайся! Пусти меня!
Казан вытянул руку вперёд, и несмотря на рывки, на отчаянные броски истерзанного зверя, который желал жить, он будто находился в замедленном действии. Он дотягивался до Джинны, но миллиметр за миллиметром, секунда за секундой, но он рвался к ней, не чувствуя своего тела. Лишь бы глазами продолжать её видеть; лишь бы пальцем в последний раз ощутить её кожу.
И вот он коснулся её щеки. Коснулся и ощутил, как она горяча от его огня.
В реальности же Казан упал на колени перед Джинной, а она, обнимая его, опустилась следом. Огонь потух, и единственное, что обжигало Казана, это его собственные слезы, градинами скатывающиеся по щекам.
— Прости меня, Джинна! Прости меня!
— Все хорошо, — шепнула она, утыкаясь в его плечо. По ее лицу тоже полились слезы, когда их перестал испарять огонь. — Ты вернулся ко мне. Я знала… Я верила в тебя.
Джинна держалась в вертикальном положении только благодаря тому, что ее крепко сжимал Казан. Все ее тело болело от переломов и ожогов, да и в сознании она держалась из последних сил. Хотелось сказать что-то ещё, поблагодарить за все, но из горла вырвались только рыдания после сдавленного «спасибо». Горе и радость смешались, но Казан был рядом. Родной и любимый. Она не одна, и вместе они со всем справятся.
***
Этот страшный день навсегда запомнится всему миру джиннов. Это не была самая страшная битва, но была именной той, в которой пал всеми любимый король Джабраил. Но его смерть и всё, что произошло в тот день, не было напрасным — в мире воцарился покой.