Три желания
Шрифт:
– Ничего я не орал. Просто немного рассердился, что не смог найти штопор. Ты положила его не в тот ящик. Ну так что, едем на пикник или нет?
– Ты назвал меня идиоткой…
– Вовсе нет. Да ладно тебе! Ты же не какая-нибудь там слезливая девица, правда? Я больше не хочу всяких фортелей. Лиз меня прямо доставала этим.
Лиз, его предыдущая подружка, до сегодняшнего дня была почти постоянным объектом для шуток. «Да не могла она так сделать!» – радостно говорила Джемма, когда Маркус рассказывал ей о каком-нибудь ляпсусе, совершенном Лиз. Она прожила с Маркусом два года
Кроме того, она знала за собой склонность к чрезмерной чувствительности. Сестры буквально с пеленок только и твердили ей об этом.
Может быть, она слишком бурно реагировала. Иногда на нее за это сердились.
Итак, началось.
Они отправились на пикник, и какое-то время Джемма была все еще немного скованна, но потом Маркус развеселил ее, а она – его, и к цепочке чудесных вечеров добавился еще один. На следующий день, когда Кэт спросила: «Ну и как прошел вечер с секс-символом?» – Джемма восторженно ответила: «Он признался мне в любви! Не нарочно!»
В головах сестер осталась красивая картинка, которую явно не стоило портить глупой историей со штопором. Поэтому она скрыла ее, положив на самую дальнюю полку памяти.
И она бы точно забыла о ней, если бы через несколько недель все не повторилось.
В этот раз она умудрилась сесть в его машину, не отряхнув песка с ног.
И понеслось…
Он любил свою машину, совсем замотался на работе, а ей, перед тем как садиться, нужно было тщательнее мыть ноги.
Эгоистка! Дура! Лентяйка! Ей что, все равно? Она что, его даже не слушает? Он выпихнул ее из машины, а она – такая неловкая! – задела ногой о гравий на парковке и содрала кожу с большого пальца.
На парковке у пляжа суетилось семейство: двое мальчишек с розовыми носами, намазанными цинковой пастой, мама в соломенной шляпке с цветами и отец с пляжным зонтиком. Мальчишки глазели, как Маркус кричит, ругается, лупит по машине кулаком, а родители старательно делали вид, что не замечают его истерики.
Когда все закончилось, она откинулась на сиденье, закрыла глаза и почувствовала, как ее придавила тяжелая плита стыда.
Маркус подпевал песне, которую передавали по радио, и барабанил пальцами по рулю. «Хороший денек, правда? – сказал он и потянулся, чтобы похлопать ее по ноге. – Как там твой бедный пальчик? Надо его забинтовать».
Бывало, такое случалось каждый день на протяжении довольно длительного периода. Бывало также, что целый месяц проходил совершенно спокойно. В присутствии друзей и знакомых не было ничего и никогда. Все видели, какой он обаятельный и очаровательный, как ласково берет ее за руку, как радостно смеется ее шуткам. Это был их постыдный секрет – наподобие полового извращения. Джемма иногда думала: если бы только они знали, если бы только видели, как бы это потрясло их! Все ведь уверены, что у нас, как и у них, все нормально и прекрасно.
В общем
Он ни разу не ударил ее. Он бы этого и не сделал. Только один раз случайно задел ее, когда она не успела вовремя убраться у него с дороги.
Ей всего-то и нужно было – выработать правильный способ действий в этих досадных «эпизодах». Вопить, как Кэт? Или оставаться хладнокровной, как Лин?
Но и то и другое лишь усиливало его ярость.
Единственное, что оставалось, – переждать, закрыться в себе, притвориться, что она ничего не видит и не слышит. Очень похоже на то, как ныряешь под большую волну в сильный прилив. Глубоко вдыхаешь, закрываешь глаза и ныряешь как можно глубже под ревущий вал, увенчанный шапкой белой пены. Пока ты находишься под ним, он давит на тебя, тащит куда-то, как будто хочет уничтожить. Но потом он уходит. И когда всплываешь на поверхность, хватая ртом воздух, вода иногда бывает такой спокойной, такой безмятежной, что нельзя и поверить, будто минуту назад она бесновалась и бушевала.
Все было хорошо. У них все было хорошо! Они же так любили друг друга.
Это просто она была такой: забывчивой, надоедливой, неловкой, себялюбивой, неисправимой и скучной.
И было очень маловероятно, что найдется кто-то еще, способный мириться с промахами Джеммы. Она могла вывести из себя кого угодно.
Она завела привычку долго-долго мыться под горячим душем, яростно натирая мочалкой каждый миллиметр своего тела. Она заметила: другие женщины были гораздо чище ее.
– Так, – предупредила всех Лин. – Глубоко вдохнули…
Все трое стояли у дома Кэт и Дэна. Только вот сейчас, когда они откроют дверь, это будет дом одной только Кэт.
Дэн все утро вывозил свои вещи.
– Все в порядке. – Кэт пошла вперед, чтобы вставить ключ в замок, а Джемма переглянулась с Лин, на Кэт они старались не смотреть, потому что у нее страшно тряслись руки.
Они вошли и остановились. У Джеммы засосало под ложечкой, когда она увидела, что на стенах больше нет картин, а на коврах сереют полосы пыли там, где тащили мебель. В голове не укладывалось, как он мог так поступить.
Дэн был привычной, ежедневной рутиной семейства Кеттл. Казалось, он всегда был на семейных обедах, днях рождения, отмечал с ними Рождество и Пасху, шутил, слонялся по гостиной, жаловался, дразнил, высказывал свое мнение, и все это громко, так, как принято у Кеттлов. Максин непринужденно, без всяких формальностей, отвечала ему. Фрэнк открывал дверцу холодильника и, не оглядываясь, передавал ему бутылки с пивом. Дэн знал все семейные истории, и в некоторых из них даже сам был звездой; один раз «папа бросил Дэну бутылку через плечо, а Дэна сзади не оказалось», а еще как-то «Кэт поспорила с Дэном, что он не сумеет сделать торт „Павлова“, а он взял и сделал тогда для барбекю просто огромнейшую „Павлову“, и бабуля случайно наступила на него и испачкалась почти до колен!».