Три жениха для попаданки
Шрифт:
Бр-р-р…
Я скользнула мимо коконов и оказалась в той части, где стояло зеркало, а рядом расположился прелестный маленький столик с флакончиками и пудреницами. Девочка жестом велела мне остановиться и полезла в один из чехлов.
— Не то, не то… И тут не то… Где же платья для сада?
— Ты тоже фрейлина? — спросила я, только чтобы не молчать. Девочка дёрнула плечом, не оборачиваясь, и ответила:
— Нет. Я комнатная.
— Горничная? Служанка?
Вот теперь она обернулась и посмотрела
— Игрушка.
— В смысле? — не поняла я.
— Игрушка королевы. Я не могу быть служанкой — во мне королевская кровь.
— Ты её дочь? — почему-то мне показалось, что уже никакие мерзости меня не удивят. Но девочка фыркнула, дивясь моей глупости:
— Я дочь короля!
— Боже ж ты мой… — пробормотала я, подняв брови. Незаконная дочь мужа, как вечное напоминание о его неверности, игрушка в покоях королевы… Нет, даже знать не хочу, как та играет! Зато появилось предчувствие, что в кухне было мило и спокойно. Не зря Кисуня сбежала…
Эська выхватила платье из короба и удовлетворённо выдохнула:
— Нашла. Раздевайся.
Платье для сада было слишком пафосным для этого самого сада. Светлое, вышитое зелёными нитками по юбке и лифу, широкое, но не «колокольное». На подоле красовалось несколько пятен: вероятно, королева не гуляла по дорожкам, а занималась пересадкой цветов. Пятна были тщательно растёрты по ткани и въелись настолько, что даже в моём родном мире ни одна химчистка не взялась бы их вывести.
Что делают знатные дамы с пожелтевшей норкой? Отдают служанке.
Кисуня проснулась, когда я положила её на кресло. Посмотрела на меня встревоженно и мяукнула.
— Спокойно, малыш, я только переоденусь!
Недоверчивый взгляд жёлтых глазищ, Кисуня потянулась всеми четырьмя лапками, а потом улеглась так, чтобы видеть меня.
Надо снять платье — какое счастье! Оно начинает подванивать! А помыться где-нибудь можно? Я обернулась, шаря взглядом по гардеробной, но душ и ванны тут предусмотрены не были. Эська нетерпеливо встряхнула рукавами платья:
— Прошу тебя поторопиться, королева не любит ждать!
— Уже, уже, — пробормотала я. — Дай воды, хоть оботрусь немного… Мне бы искупаться…
— Баня для служанок по субботам, для фрейлин есть вторник и пятница, — буркнула неразговорчивая игрушка.
А какой у нас сегодня день? То есть, ночь? Я не знаю… Но помыться явно не получится. Эська протянула мне кусок тонкой ткани, который смочила жидкостью из вытянутого высокого флакона. В воздухе запахло травами, и в их букете я почувствовала аромат лаванды. Ого, здесь есть лаванда! Здорово! Надеюсь, это спиртовой раствор… Потому что натянуть на себя чужое платье… Ай, всё равно уже, я три дня носила чужое платье, неизвестно с кого снятое!
А ещё у меня есть проблемка.
Как
В лучших традициях русского человека я тянула до последнего. Ме-е-едленно расстёгивала пуговички, ме-е-едленно стаскивала рукавчики, ме-е-едленно разоблачалась… Но нетерпеливая девчонка со вздохом выбешенной мамочки просто сдёрнула с меня заскорузлое старое платье, а заодно и длинную рубашку, которая пахла кухней и тюфяком. И тюрьмой. Ахнув, я попыталась прикрыться, бросила взгляд на грудь.
Метки не было.
Буквально час назад она мне тут душу выжигала, а теперь исчезла? Зараза магическая! Нет, это, конечно, очень хорошо! Но блин!
Всё это вот для этого?
Чтобы я попала в королевские покои через кухню?
Нет, решительно не понимаю логики этих странных магических искр. Ну да ладно. Что с них взять… Надо одеваться.
Рубашку мне подали гораздо более тонкую и изящную, чем тюремную. После обтирания лавандовым раствором я почувствовала себя гораздо чище, хотя и знала, что это лишь видимость. Потом Эська помогла мне натянуть платье, приговаривая при этом:
— Тебе и корсет не нужен, вот радость! Возилась бы сейчас, затягивала…
Да, корсет я бы точно не выдержала… Спасибо фитнесу и здоровому питанию, что талия у меня гораздо тоньше, чем у королевы! С удовольствием огладив узкий лиф, который девочка зашнуровала сзади, ответила:
— А мне идёт!
— Ещё бы не шло, — фыркнула она. — Платье за восемьдесят лирринов!
— Которое надевают, чтобы копаться в земле! — парировала я, совершенно не представляя, сколько это — восемьдесят лирринов.
— Это самое дешёвое из платьев королевы, — задрала нос Эська. — Конечно, тебе на кухне не заработать столько и за год!
— Как будто ты тут получаешь больше!
— Я ничего не получаю, — она покачала головой, — но зато меня выдадут замуж за влиятельного человека с аристократическим происхождением! А тебе светит только конюх!
Да они сговорились тут все — выдавать меня замуж за конюха?! Я этого конюха и в глаза не видела, даром мне не нужно такое чудо! В самом деле, зачем мне конюх?
«Зачем нам конюх? Нет, конюх нам не нужен! Что я, лошадь?»
— Я вообще замуж не собираюсь выходить, — сообщила Эське, с наслаждением наблюдая, как у той упала челюсть. Девочка пялилась на меня, как на призрак отца Гамлета, а потом проблеяла:
— Как это? Совсем-совсем?
— Совсем.
— Но… Замуж же обязана… Если прикажут!
— Не обязана.
— Ты странная, — призналась девочка.
И смотрела на меня с испугом и некоторым уважением, пока мы возвращались в покои королевы. Эх, надо было сказать Эське, чтобы не трепалась налево и направо… С этих станется обязать.