Три жениха для попаданки
Шрифт:
Мои глаза закрылись сами собой.
Я уснула.
И почти сразу же подхватилась: мне показалось, что в дверь постучали. Замерла, прислушавшись, а потом снова опустилась на подушку. Но стук повторился, и я со вздохом встала, потянулась от души и выдохнула:
— Войдите.
Дверь открылась, и началось нашествие.
Я даже удивилась сначала. Череда молчаливых служанок принесла кресло, стол побольше, треножник, картину на треножник, высокие подсвечники, свечи, ковёр, подушки на кресла, а потом я перестала следить за ними. Потому что меня
Две камеристки в строгих белых передниках и таких же накрахмаленных чепцах притащили ворох одежды и принялись вертеть меня во все стороны, пользуясь моим сонным состоянием. Раздели, обтёрли салфетками, смоченными в лавандовом растворе, несмотря на мои протесты и «я сама!», потом затянули на мне тугой корсет и нарядили в панталончики с кружевами — в подобных щеголяла когда-то прабабушка…
Одна из девушек помогла мне влезть в роскошное платье с широкими юбками и неглубоким, но кокетливым декольте, и начала подгонять его по фигуре, вооружившись ниткой и иголкой. Вторая камеристка взгромоздилась на табуреточку и занялась причёской.
Подавив естественное чувство бешенства, я смирилась.
Принц Арман не собирался ужинать с оборванкой, одетой в старое платье королевы, предназначенное для садовых работ. Он решил нарядить куколку, чтобы не потерять аппетит.
Бесит!
Но чёрт с ним.
Главное, чтобы не казнили.
Наконец, настал момент, когда камеристка закончила дёргать и телепать мои волосы, слезла с табуреточки и обогнула меня, сцепив ручки на переднике, любуясь сотворённым. Вторая откусила последнюю нитку и присоединилась к коллеге. Несколько секунд они обе цокали языками, наклоняя головы то в одну сторону, то в другую, а потом синхронно протянули, как близнецы:
— Красота-а-а!
— Дайте, что ли, зеркало посмотреться, — раздражённым голосом попросила я.
— Э-э-э! — бросила девушка. — В зеркало даже Её Величество глядится раз в году по большим праздникам!
— Зеркало бесов тешит, — осуждающим тоном сказала её подружка. — Хороши вы, славная госпожа, хороши, мочи нет!
— Не оторваться, — поддакнула первая.
— Для его высочества герцога Армана постараться не в тягость!
— А даже в радость!
— Стоп, — прервала я подпевал. — Вот это вот всё — моё? Или после ужина отберёте?
— Вашего-нашего, славная госпожа, тут ничегошеньки нет, — фыркнула первая.
— Всё короне принадлежит, всё Их Величествам.
— Вот выйдете замуж за принца Армана — может, вам и подарят этот наряд…
Пф-ф-ф! Больно надо! Я, если выйду замуж, поменяю тут все порядки нафиг! И сама себе наряд закажу — какой захочу, а не эти пошлые розочки и кружавчики!
— Вы закончили? — спросила у камеристок. Те степенно кивнули и принялись собирать свои манатки. — Ну и идите с миром, — пробормотала, садясь в кресло.
— Не туда! — вскрикнула одна из них.
Я вскочила с перепугу.
— Сейчас вам принесут пяльцы, — с неудовольствием продолжила девушка. — Его высочество подобает встретить за рукоделием.
Я
Через минуту после ухода камеристок две утренние служанки притащили тяжёлую конструкцию из отполированного дерева. Это действительно было похоже на пяльцы, а между реек посредине белела туго натянутая ткань. На ней углём был размечен рисунок, а в мешочке, привязанном к пяльцам, нашлись нитки.
— И как мне прикажете вышивать? — вздохнула я. — Гладью не научили, а крестиком… Ведь сикось-накось выйдет…
Но делать было всё равно нечего, и я вдела красную нитку в толстую иголку, воткнула в ткань снизу и принялась, высунув от усердия язык, вышивать что-то непонятное.
Принц объявился, когда я уже начала позёвывать и клевать носом. Сначала, как всегда, постучались, потом вошла фрейлина, потом камердинер, а потом появился прекрасный принц в самом своём прекрасном костюме. Камзол, расшитый золотой и серебряной нитью по нежно-голубому полю, рубашка с пышными рукавами и кружевными манжетами, чулки, как у барышни-кокетки, и великолепные мушкетёрские сапоги с отворотами и шпорами. Даже красота принца меркла перед роскошью его костюма, а у меня неприлично отвисла челюсть, когда Арман стащил с головы широкополую шляпу с плюмажем и помахал ею на манер придворного из фильма «Анжелика и король».
Мать моя пряха, а отец садовник!
— Безмерно рад тебя видеть, Ксения, — Арман склонил голову точно отмеренным движением и сел в кресло. — А особенно рад, что ты прилежно занимаешься вышиванием. Но, прошу тебя, оставь это занятие, отужинай со мной.
— Ничто не доставит мне большего удовольствия, — пробормотала я, пытаясь изобразить реверанс — не иначе как от потрясения.
Арман махнул рукой, и из-за двери потянулась вереница девушек-подавальщиц. В мгновение ока стол оказался уставлен подносами с яствами, а также бокалами и бутылками. Камердинер отослал подавальщиц и быстрыми, точными движениями аранжировал всё в одному ему понятном порядке, встал по левую руку принца. Арман жестом пригласил меня сесть напротив, но никто не озаботился придвинуть моё кресло. Пришлось самой. Впрочем, я привыкла.
Камердинер прислуживал безупречно, хоть я и не сильна в столовом этикете. Нам сервировали напитки, еду, и Арман первым взял рукой ножку, похожую на куриную, но слишком тонкую и длинную:
— Как и обещал, я хочу поговорить с тобой об искусстве. Сильна ли ты в рисовании?
— Нет. Чего не умею — так это рисовать. Впрочем, петь тоже, на музыкальных инструментах не играю, — сообщила я о своём отношении к искусству скопом. — Хотя я очень люблю… любила ходить в Третья… в художественную галерею.