Три зимовки во льдах Арктики
Шрифт:
Поднимаю руку. Это сигнал «К салюту!» Все винтовки и карабины подняты вверх, и через мгновение над льдами прокатывается гулкое эхо залпа.
Второй залп. «Седов» откликается на него протяжным басистым гудком, - корабль вместе со своим экипажем прощается со льдами.
Третий залп. Мы медлим уходить и еще несколько минут стоим на ледяном холме. Только напоминание о том, что надо ускорить подготовку к отходу корабля, заставляет людей расстаться со стягом, на котором в свете молодого месяца белеют буквы: «Сталин».
* * *
В 6 часов утра 16 января нам снова удалось определить координаты судов. Корабли
К нам подошел ледокол. Мы приняли буксир, и могучий флагманский корабль потянул нас через тяжелый лед. Но и на этот раз остатки ледяной чаши уцелели. Они держались настолько прочно, что встречные льдины крошились, как мел, при соприкосновении с этими острыми закраинами из многолетнего спрессованного льда. Наконец буксир, не выдержав страшного напряжения, беззвучно лопнул, как гнилая нитка.
«Будем опять взрывать!» - передал я на флагманский корабль.
Ледокол отошел. Буторин спустился на лед с бутылками, наполненными аммоналом. Он заложил заряды у края чаши и зажег фитиль. Раздался взрыв, судно вздрогнуло. Большие куски льда отвалились. Затем Буторин повторил взрывы у правого борта. Размеры ледяной чаши заметно уменьшились.
Так как руль и винт были совершений свободны, решили сделать еще одну попытку освободить корпус ото льда на ходу, и я передал на ледокол: «Попытаюсь идти за вами».
Флагманский корабль ответил гудком: «Следовать за мной!..»
Наступила решающая минута, ради которой мы приложили столько усилий: наш укороченный руль должен был выдержать испытание. Готовясь к походу, механики ввели в действие рулевую машину и заставили перо поворачиваться в обе стороны, перекладывая его с борта на борт. Штуртрос был уже соединен, и мы ждали, что руль будет работать нормально.
Было 19 часов 57 минут, когда я поставил ручку машинного телеграфа на деление «малый вперед», и за кормой «Седова» забурлила вода. Рулевому было приказано держать в кильватер флагманскому кораблю. Но тут произошло нечто совершенно непредвиденное: «Седов» неожиданно развернулся влево и уткнулся носом в лед.
У меня по телу прошел озноб. Неужели же все наши заверения в том, что судну возвращена управляемость, оказались неправильными? Неужели мы зря трудились под кормой в течение нескольких месяцев?
Раньше, до того как мы перерезали руль, «Седов» поворачивался вправо, так как и перо было отогнуто вправо. Теперь же судно почему-то разворачивалось влево. Ничем нельзя было объяснить этот странный самовольный маневр судна. Да и некогда было заниматься анализом в такое горячее время. Следовало считаться с фактом: «Седов» не слушается руля. И в 20 часов 30 минут, после нескольких безуспешных попыток выправить движение судна, я с горечью записал в вахтенном журнале:
«Ввиду невозможности следовать самостоятельно, застопорили машину».
Ледокол вернулся и передал нам новый буксир. Злые, нахмуренные седовцы торопливо закрепляли его в клюзах. Мы избегали разговаривать и глядеть в глаза друг другу, - было нестерпимо стыдно и больно.
Наконец все приготовления к буксировке были закончены, и ледокол
Только к полудню 17 января, после долгой и утомительной борьбы, во время которой были порваны один за другим еще два буксирных троса, флагманскому кораблю удалось преодолеть несколько миль, отделявшие нас от широкого разводья, которое находилось у самой кромки. К этому времени на «Седове» вступила в строй пародинамо, и корабль впервые после двухлетнего перерыва засиял всеми своими огнями.
Но на душе у нас по-прежнему было невесело: как мы ни ломали головы, никак не удавалось выяснить, что мешает «Седову» идти по курсу.
Три часа спустя наши радисты приняли сообщение капитана парохода «Сталинград» Сахарова, на котором находились запасы угля для нас и ледокола «И. Сталин», «Вижу, огни прожекторов, следую пеленгу «И. Сталина»...»
Я хорошо знал этого молодого, смелого капитана, который без боязни вступил ночью во льды, чтобы самостоятельно пробиться к нам и поскорее доставить топливо. Отец Сахарова был капитаном того самого «Фоки», на котором так трагически завершилась экспедиция Георгия Седова.
Капитан «Фоки» сделал все, что было в его силах, чтобы проникнуть возможно дальше на север, но как малы были эти возможности у дряхлого и дырявого суденышка! Сын капитана «Фоки» неизмеримо счастливее его. Уже в 1937 году, когда я плавал на «Садко», он работал старшим помощником капитана на этом первоклассном ледокольном пароходе. Щупленький, низкорослый, черноволосый, он не отличался внешней солидностью. В своих кожаных галифе, заправленных в носки, и в туфлях Сахаров отнюдь не походил на типичного морского волка. Но он пользовался большим уважением и авторитетом как прекрасный специалист, отлично знающий свое дело.
И вот теперь капитан Сахаров ведет сквозь льды «Сталинград» навстречу «Георгию Седову». Нетерпение Сахарова нетрудно понять, - ведь с этим именем в его семье связано представление не только о знаменитом деятеле Арктики, но и о близком отцу человеке, вместе с которым он четверть века назад тщетно пытался достичь полюса....
Флагманский корабль оставил нас и устремился навстречу «Сталинграду», чтобы обеспечить его движение в дрейфующих льдах. К вечеру «И. Сталин» и «Сталинград» вернулись. Среди плавающих льдов Гренландского моря стали рядом три корабля, над которыми реяли флаги СССР.
Зыбь, шедшая с Атлантического океана, еще больше усилилась. Огромные водяные валы мерно катились друг за другом, разрушая разреженные льды. «Седов» тяжело покачивался с боку на бок. Мы с огромным удовольствием встретили качку, - настоящую океанскую качку, от которой так отвыкли за эти годы. Невыразимо приятно было чувствовать, что под тобою живое, вечно движущееся, бурное море, a не мертвенный, опостылевший своим однообразием лед. Ho для пepeгpyзки угля с корабля на корабль такая погодка была ни к чему, «бедов» и «Сталинград», соприкасаясь бортами, прыгали на воде, как пробки. Флагманский ледокол даже отошел чуть подальше, чтобы переждать зыбь.