Три зимовки во льдах Арктики

Бадигин Константин Сергеевич

Но на этот раз корабль его нисколько не заинтересовал, и медведь двигался мимо нас прямо на север. На палубе послышались шутки:

– Курс норд...

– Точно по пеленгу!..

– Какой у него компас-магнитный или Сперри?

Выжидая, не подойдет ли медведь к судну, мы перешли на бак. Но мишка пересек нашу курсовую линию и так же спокойно и невозмутимо продолжал свой путь. Попасть в него из винтовки на расстоянии 100 метров в темноте было очень трудно. Но я все же решил выстрелить хотя бы для острастки, чтобы отбить у гостя охоту наведываться к аварийному складу продовольствия.

Выстрел гулко отдался в морозном

воздухе. Медведь поднялся на задние лапы и удивленно прислушался: кто посмел нарушить безмолвие?

Я выстрелил еще раз. Видимо, теперь пуля просвистала где-то поблизости от зверя: медведь прыгнул в сторону с таким проворством, какого трудно было ожидать от этого спокойного мохнатого существа. Третья пуля заставила его перейти на галоп. Вскоре прыгающее белое пятнышко растворилось во мраке,

Я, Полянский и Шарыпов вооружились факелом и пошли по медвежьим следам, но с первых же шагов утонули в глубоких пушистых сугробах. Какой силой и сноровкой должен обладать зверь, чтобы галопом скакать по этому снегу! Кое-как мы все же добрели по свежим следам до широкого разводья. Там следы обрывались - видимо, медведь вплавь перебрался на противоположную кромку. Нам оставалось лишь вернуться на корабль.

Выяснилось, что медведь все-таки успел напроказить. Буторин и Гаманков обнаружили вместо палатки, в которой летом производились магнитные наблюдения, лишь клочья брезента.

Судя по координатам, за последние три дня нас снова унесло к северу на 13 миль. Скорость довольно приличная.

28 октября.81°31',9 северной широты, 132°23' восточной долготы. Ни минуты свободного времени. Поэтому записываю наспех, только самое основное.

Заканчиваем приготовления к глубоководному промеру. Вчера работали с 9 до 24 часов, сегодня - столько же. Механики и матросы - молодцы: все сделали точно в срок.

Завтра - в день двадцатилетия комсомола - опустим трос на глубину в несколько тысяч метров и попытаемся достать дно океана.

Лебедка уже смонтирована и установлена на кормовых рострах. Буторин и Гаманков соорудили для нее несколько неуклюжий, но зато прочный фундамент из бревен и досок. Туда же с огромным трудом перетащили небольшую динамо, мощностью в 6 киловатт, которая приводилась в действие от дизеля, - теперь эта динамо будет играть роль электромотора.

Очередная глубоководного промера

На барабан лебедки намотали трос, сплетенный Буториным и Гаманковым. Его конец перекинут через блок-счетчик, укрепленный на шлюпбалке. Внизу начали пробивать майну, в которую будем опускать трос. Но это не такое простое дело, как может казаться на первый взгляд. В течение нескольких часов все 15 человек рубили лед; выдолбили глубокую пещеру, но воды не достали. Лед очень крепкий и толстый, - видимо, снизу опять накопилось много подсовов, как это было летом, когда мы пытались пробить майну у руля.

Завтра рано утром возобновим эту работу. Боюсь, как бы льды не помешали - они ведут себя все более буйно: вчера утром в 20-30 метрах от судна образовалось несколько новых трещин. Большая трещина вчера превратилась в разводье шириной в 150 метров. Временами слышится шум торосящегося льда.

Механикам удалось, наконец, пустить в ход аварийную

динамомашину.

Сегодняшний вечерний аврал проводили уже при электрическом свете.

29 октября. Несчастный и в то же время счастливый день. Сегодня мы потерпели большое поражение: во время глубоководного измерения оборвался и ушел на дно трос длиною в 1800 метров, с таким трудом сплетенный Буториным и Гаманковым. Но это поражение многому нас научило, и мы не отчаиваемся: все расчеты оправдались, все самодельные механизмы действовали исправно, все люди работали умело, и только несчастная случайность сорвала успех наблюдения. Значит, мы сумеем в конце концов наладить глубоководные измерения, хотя для этого придется затратить еще очень много сил и энергии...

Как ни измучились мы на вчерашнем аврале, сегодня все встали очень рано. Судно украсили флагами в честь двадцатилетия ленинского комсомола, воспитанниками которого является большинство из нас. Наскоро позавтракали и в 9 часов утра взялись за работу. Прерванный на ночь аврал возобновился.

При ярком свете двух восьмиламповых электрических люстр, повешенных механиками над льдом, мы долбили лед, взрывали его аммоналом, опять долбили. Но снизу беспрерывно всплывали подсовы, и, в конце концов, после двухчасовой работы пришлось отступить. Мы отошли на 30 метров от левого борта и начали пробивать новую майну, - здесь лед был тоньше.

К 2 часам дня майна была вырублена. Мы установили над ней прочные деревянные козлы и подвесили к ним еще один блок-счетчик. Теперь трос тянулся к майне от лебедки через два блока, укрепленных на шлюпбалке и на козлах. Показания счетчиков взаимно контролировались. На конец троса были подвешены три массивные гири от лота Томсона общим весом около 36 килограммов, - мы рассчитывали, что эти гири помогут уловить момент касания дна: сразу же, как только они лягут на грунт, натяжение троса должно ослабнуть. Кроме того, на гирях должно было задержаться хоть немного грунта со дна океана.

И вот подошла минута, к которой мы так долго и упорно готовились. Короткое инструктивное совещание, и все расходятся по своим местам. У проруби стоят Буйницкий, Соболевский и Бекасов, вооруженные крючьями из толстой медной проволоки. Пока, трос опускается, они будут оттягивать его этими крючьями, силясь наощупь уловить критический момент касания дна; к сожалению, мы пока не придумали прибора, который регистрировал бы этот момент автоматически.

У шлюпбалки с такими же крючьями стали Андрей Георгиевич, Шарыпов и Гетман. Механики следят за работой двигателя и динамомашины. Буторину и Гаманкову - главным героям этого дня - доверен самый почетный и ответственный поет: они собственноручно будут травить на дно океана сплетенный ими трос. Наконец я командую в мегафон:

– Начали!

Андрей Георгиевич засекает стрелку секундомера - 16 час. 05 мин. 00 сек. С сосредоточенным, серьезным лицом Буторин отпускает тормоз, и раздается Знакомый скрежет ле бедки. Тонкий металлический канатик медленно уползает под воду, тускло поблескивая при свете электрических ламп. С каждой тысячей метров он натягивается все больше - к тяжести подвешенного груза прибавляется собственный вес троса. Буторин и Гаманков, чередующиеся у лебедки, с каким-то умоляющим выражением глядят на эту тоненькую нить, сплетенную их руками из сотен разнокалиберных кусков. Сколько сил, энергии, труда вложено в каждый метр троса!