Триада

Воронина Тамара

– Не бойся, – в сотый раз повторил Гай. – Гостей мы не едим. То есть не пьем. Никогда.

Дан меланхолически кивал, разуваясь, раздеваясь и умываясь в большом тазу. Рукомойника изобрести не могут, дикари. Прямо как Западная Европа сравнительно с матушкой Русью.

Как же приятно было лечь и вытянуть ногу… Гай, правда, покайфовать не дал: повязку снял, шов осмотрел, головой покачал и принес какое-то густое вкусно пахнущее снадобье, намазал, перебинтовал.

– Сейчас болеть перестанет, – пообещал он. – Спи.

Он отошел к дивану, на котором постелил себе, разделся, и, прежде чем он погасил лампу, Дан увидел у него

поперек живота впечатляющий шрам.

– Ого…

– Серебро. Раны плохо заживают. Серебро вступает в реакцию с нашей кровью… таким образом.

– А убить вас можно?

– Конечно. Голову отрубить. Проткнуть сердце или печень серебряным кинжалом. Есть еще несколько способов, но трудоемких. Эти самые простые. Нас убивает серебро. Арбалетный болт в затылок или стрела с серебряным наконечником в спину.

– Этот шрам – семнадцать лет назад? Младенца в колыбели?

– Младенца? Хм… Ну, младенцем я не был, мне было девятнадцать лет. Мы долго живем, Дан. Но шрам – оттуда. Люди тогда убили сто двадцать шесть наших. Поверь, без повода. Тогда – без повода. Просто потому что мы вампиры.

– А сколько людей убили ваши? – зевнул Дан. В резне не бывает правых и виноватых.

– Несколько тысяч, – улыбнулся Гай. Дан эту улыбку услышал в темноте. – Тогда они запросили пощады. И мы пощадили. У девушки убили мать. У меня – сестру. Шестилетнюю. Ее голенькую выбросили на солнце. У детей ожоги почти не заживают. Она умерла уже после подписания мирного соглашения.

– Почему все же вы живете среди людей?

– Мы живем везде, – пожал плечами Гай. – И отдельными поселениями, и рядом с людьми, и рядом с эльфами… Но реже. Больно уж ни зловредные. – Он лег, повозился под одеялом, потянулся и добавил: – И невкусные. Расстройство желудка от них бывает.

Дан еще немного повоображал, на кого похожи невкусные эльфы: на толкиеновских благороднейших мудрецов, на фольклорных духов природы или же на воинственных чужаков Сапковского… потом мысли плавно перетекли к расе вампиров. Гай в натуральном виде (спал он голышом) был совершенно человек. То есть не знай Дан, что это не так, не обратил бы внимания на мелочи вроде полного отсутствия волос на теле, младенчески тонких невесомых волос на голове и чуть странноватого сложения: плечевой пояс напоминал перекладину креста, так резко сужалась грудная клетка к осиной талии и узким бедрам. И руки-ноги были девчачьи тонкими и модельно длинными. Нет, руки – не модельно. Просто длинные. И пальцы длинные, как у музыканта. Дан не удивился бы, если б суставы у него во все стороны прогибались. В кого там положено оборачиваться вампирам? В летучих мышей? С этой загадкой он и заснул, а утром, умываясь и причесываясь (бритв у вампиров не имелось, потому что не имелось бород), старался не смотреть на шею. Гай засмеялся и подсказал:

– Руки. Несколько глотков удобнее сделать из запястья. Не красней. Это естественный испуг. Мне не обидно. Ты согласился переночевать у меня, а это знак доверия.

– А выбор был?

– Конечно. Мог бы попроситься к Стамисам. Мун бы не отказал. Мог действительно до утра просидеть в трактире, взял бы на несколько грошей вина, и никто б тебя не выгнал. Ты мне не веришь, и, в общем, правильно. Значит, и Глассу не веришь.

– Он что-то вроде тайного агента?

– Не что-то вроде, а тайный агент. И хоть бы короны, а то… Он может тебя проверить пару раз. Ты уж лучше дай себя

побить, что ли. Мне кажется, ты не хочешь делать карьеру убийцы.

– А откуда…

Гай усмехнулся.

– Мы знаем всех потенциально опасных людей в городе. Чтобы не повторились события семнадцатилетней давности. Ты же не думаешь, что тогда было стихийное народное возмущение.

Дан бы еще так думал, как же… или какой-то другой русский…

Выглядят почти как люди. Едят то же, что люди. А метаболизм такой, что нуждаются в приеме гемоглобина перорально. Свеженького.

– Гай, а кровь вам нужна или просто вкусно?

– Нужна. Оставь вампира без свежей человеческой крови на месяц – получишь убийцу. На полгода – получишь чудовище. Человеку трудно представить себе наш голод. Нас поэтому не заключают в крепость. Крепко бьют или ставят под солнце… потом в постели пару месяцев можно провести, пока ожоги заживут.

– Потому ты со мной и возишься.

– Потому.

– Но я же не здешний, просто не знал.

Гай присел на подоконник, уставленный цветочными горшками.

– Ты и сейчас можешь пойти и донести. Оклеветать вампира человек не может: тот же Гласс проверит правдивость обвинения. И я получу солнечный день. Я от этого не умру. Но болеть буду сильно.

Дан смутился.

– Но ты мне ничего не сделал.

– Собирался. Нам, конечно, нельзя пить вашу кровь, но не пойман – не пил. Так и сосуществуем. Принимая друг друга. Кстати, укус вампира даже полезен. Повышает сопротивляемость болезням. К тому же не больно. Знаешь, у матери была подруга, человек, так она позволяла иногда немного попить. Втихомолку. Конечно, люди бы ее не поняли.

– Знаешь, мы все-таки не бурдюки с питательной смесью. Ты рассуждаешь с позиции клопа. Только что говорящего.

– А с какой позиции рассуждает свинья, которую ты вчера ел?

– Свинья неразумна!

– Откуда ты знаешь? Что есть признак разумности? Умение говорить и что-то делать руками? Русалки не говорят и домов не строят, но все признают их разумность.

– Русалки? – протянул Дан растерянно. – А драконы?

– Эти говорят. Если хотят. Даже договор имеют с людьми. Отписка. Позволяют людям себя кормить, а взамен не трогают. И это не худший договор, потому что десяток драконов – это то же самое, что полторы тысячи вампиров. Если не хуже.

– Ты не любишь драконов.

– Они нас тоже.

– Почему?

– Потому же, почему мы не любим эльфов. Невкусно. Несварение желудка.

– Драконы едят людей?

– Они едят все, что движется. Люди кормят их бараниной. Одному дракону нужно две-три овцы в неделю. Накладно. Зато без жертв. Хочешь кофе?

Хотел ли Дан кофе! Кофе ему не хватало больше, чем всего остального. Он не был кофеманом – три-четыре чашки в день; но без кофе… ну вот как вампир без крови. На сторожевых драконов кидается.

Кофе был хорош. С пенкой холодных сливок и кусочком сахара. Дан, только что не мурлыча, выпил две большие чашки. Гай понимающе улыбнулся.

– В заведениях для вампиров всегда есть кофе. А люди его не любят.

– Мне странно.

– Что?

– Что ты не человек.

– И тем не менее я не человек, – пожал плечами Гай. – Смотри.

Он взял нож, которым только что резал хлеб, и располосовал себе ладонь. Дан даже вздрогнуть не успел. Кровь была красная, но тут же, шипя, начала испаряться, а рана – исчезать.