Трибуналу не подлежит

Бадин Андрей Алексеевич

Я приказал бойцу прыгать. Он, открыв дверцу, на ходу сиганул из машины. Кубарем покатился по земле, но вскоре отполз к горке камней и залег за ней.

Мой джип несся прямо в борт грузовику. Солдаты в нем видели это. Они прекратили огонь и стали выпрыгивать из кузова. Падали на землю, вскакивали и неслись подальше от обреченной машины. А я следил за расстоянием между автомобилями и готовился к эвакуации. Когда до «ЗИЛа» оставалось двадцать метров, я открыл дверцу и сиганул на землю.

А джип врезался в бензобак «ЗИЛа» и взорвался. Оставшиеся в кузове иракские солдаты повзлетали в воздух. Огненный смерч взметнулся в небо и за несколько мгновений

превратил обе машины в пылающие обломки. Не успевшие убежать объятые пламенем парни с дикими воплями кинулись врассыпную.

Второй и третий джипы нашего эскорта приблизились к месту катастрофы, притормозили, подобрали нас с напарником и рванули сквозь огонь. Мы пронеслись еще километр по трассе, потом свернули на соседнюю улицу, пока не оказались в какой-то трущобе. Там остановились, вышли из машин и перевели дух. Вокруг никого не было, и мы вздохнули спокойно и осмотрели внедорожники.

Дело в том, что пробитые шины наших джипов спустились, и ехать на них дальше не представлялось возможным. Но главным было то, что мы оторвались от погони и надеялись, что навсегда.

Полчаса мы обдумывали, как поступить, а потом придумали. У нас имелись запасные колеса, но их было два, а нам нужно было по четыре на каждую машину. Тогда один мой парень предложил влить в шины специальную затягивающую отверстия жидкость, потом накачать их и посмотреть, что будет. Выхода у нас другого не было, и мы приступили к закачке герметика. Надеялись, что он сможет затянуть пулевые отверстия.

За час работы специальный компрессор вкачал в бескамерные шины жидкость, а потом мы надули их. Стали ждать и наблюдать, как они себя поведут, и дождались. Все колеса оставались накачанными уже десять минут.

Мы не стали терять времени даром, сели во внедорожники и помчались по узким кривым улочкам Багдада к его пригороду. Выбрали самый извилистый маршрут.

И вот мы выскочили к границе города — туда, где начиналась пустыня и где можно было не бояться нападения иракских оппозиционных сил. Здесь правили силы коалиции, а они, я так думал, не допустят открытого нападения на наш эскорт. Несмотря на то что именно им были нужны архивы российской разведки.

Я поднял к глазам бинокль и увидел вдалеке мирно двигающуюся колонну американских танков. Их охраняли вертолеты и бронемашины. Нам надо было как можно быстрее добраться туда. Но вдруг на перекрестке наперерез нам выехала боевая машина пехоты российского производства.

«БМП» развернулась и двинулась на нас. Я еле-еле уклонился от удара в ее бронированное рыло и вылетел на обочину. Проехал юзом сотню метров и вновь выскочил на дорогу. А вот второй джип увернуться не успел. Трое моих парней мгновенно погибли, а внедорожник превратился в металлическое месиво и вспыхнул. «БМП» проутюжила его, как каток, но и у боевой машины пехоты загорелись колеса. Она продвинулась на двадцать метров, потом развернулась и встала. Из люков выскочили солдаты и побежали в разные стороны. Я некоторое время наблюдал за «БМП» в зеркало заднего вида, а потом перевел взгляд на дорогу и дал полный газ.

Мы остались в машине втроем, так как вместе со мной и моим бойцом ехал раненый и избитый резидент. Он лежал на заднем сиденье и изредка постанывал. Мы рвались к американскому конвою, но за нами в погоню кинулись три военных джипа оппозиционеров. Они быстро приближались и уже начали нас настигать. Тогда я приказал стрелять. Боец открыл мощный автоматный огонь. Я надеялся, что находящиеся неподалеку американские войска увидят перестрелку и вмешаются, но

они не спешили этого делать.

Иракцы врезали по нам из крупнокалиберного пулемета и сразу пробили два задних колеса. Джип сел на обода, но устойчивости не потерял. Рулить стало трудно, но можно, и я рвался к цели как никогда.

Мы неслись к танкам коалиционной армии и ждали помощи, а иракцы нас почти настигали. Тогда я дал команду применить гранаты, и боец начал выбрасывать их на дорогу через люк в крыше нашего «Лендровера». За нашей машиной загремели взрывы — первый джип подорвался на лимонке. Второй поотстал, но открыл ураганный огонь по нашей кабине. Моему бойцу пуля пробила грудь.

Я сел за руль. Иракцы долбили по нам все сильнее и сильнее, пока не превратили кузов машины в дуршлаг. Как я не погиб в те секунды, не знаю, а вот Эдуарду не повезло. Его голову разорвало на куски. Жуткое было зрелище. Я же с ходу влетел на место расположения американских солдат, долбанулся бампером в столб и остановился.

Два иракских джипа тормознули в ста метрах от коалиционного конвоя, развернулись и хотели спешно ретироваться, но получили по солидной дозе свинца и сгорели на месте. Я понял, что на этом погоня с перестрелками окончена.

Американские солдаты ходили вокруг моего «Лендровера» и цокали языками. Недоумевали, как это я сумел уцелеть под таким обстрелом. Я, пошатываясь, вылез из машины и осмотрел ее. Кузов был изрешечен пулями, но колеса и двигатель чудом не пострадали. Джип мог ехать, только ему надо было сменить два задних колеса. Я так и сделал, а потом сел в него и поехал к границе Ирака с Сирией. Но перед этим дал подробные объяснения старшему офицеру коалиционной бригады. Он связался по рации с начальством, и ему приказали меня пропустить. Перед этим они проверили содержимое кузова и осмотрели сейф с архивом. Но теперь я находился в зоне юрисдикции международных прав человека, и солдаты не могли меня, российского дипломата, арестовать.

Я сел за руль и через сутки добрался до пропускного пункта на границе с Сирией. Удивительно, но колеса за это время ни разу не спустили, мотор не задымил.

Когда резидент российской разведки подошел к машине, то был ужасно удивлен. Он понял, через что мне пришлось пройти. Мы обменялись рукопожатиями, я вкратце рассказал, что случилось, а он передал мне приказ лететь в Москву. Я напомнил о двоих спецназовцах из моей группы, оставшихся охранять посольство, но он заверил, что им помогут. Через семь часов я спустился по трапу на бетон аэропорта Быково, а еще через час был в Москве, в резиденции ГРУ.

Мне дали три часа поспать, а потом разбудили и попросили написать подробный рапорт о своем задании. Я отдал им видеокассету с признанием Эдуарда, и они внимательно просмотрели ее.

Сначала руководство разведки находилось в недоумении, почему я потерял семь человек из своей группы, уничтожил резидента ГРУ в Ираке Эдуарда и его десятерых десантников, но после изучения видеозаписи все обвинения с меня были сняты. За доставленный мною архив я получил устную благодарность руководства.

Зная опасные условия вывоза архива, Эдуард подготовил к эвакуации три его копии и каждую поместил в отдельный сейф. Их разместил в трех машинах. Таким образом, он решил одну копию продать иракским генералам, а две другие доставить в Москву. Но я нарушил все его планы. О том, что копий было три, я узнал только в Москве в управлении ГРУ. За них погибли семь отличных парней из моего подразделения. — Рокер замолчал и обвел взглядом всех присутствующих.