Трибьют

Робертс Нора

— Ты тоже бледный, — возразила она. — Ты ведь был ранен.

Он посмотрел на свою перевязанную руку. Поцарапан — более точное определение.

— Да. В конце концов, это круто. Я получил ранение, ворвавшись — опять чуть-чуть опоздав, — чтобы спасти любовь всей своей жизни, прежде чем она спасла себя сама.

— Ты меня спас. Я проиграла. Я расколола ее, — добавила она и пошевелила пальцами. — Но у меня закончились силы.

Ты и Спок — храбрая собачка, — она наклонилась, чтобы поцеловать пса, — вы спасли мне жизнь. Теперь вы должны поддерживать ее.

— Именно этим я и собираюсь заняться, — он взял ее за руку. — Я чуть не ошибся домом. Вот что, Силла. Никаких двух домов. Я чуть не ошибся домом. И тогда я мог опоздать.

— Ты все понял, и ты пришел за мной. Можешь рисовать любых героев, каких захочешь. Но мой герой — это ты.

— Герой, богиня-воительница и суперсобака. Нам очень везет, тебе и мне.

— Думаю, да, Форд. Мне так жаль, так жаль Брайана.

— Мы поможем ему пережить это. Мы найдем способ помочь ему.

— Все эти годы она помнила о предательстве. И не могла вынести того, что я сюда приехала. В каком-то смысле этот дом был символом для нас обеих, — она внимательно посмотрела на него — на свой красивый дом, сияющий свежей краской, с блестящими в лучах утреннего солнца окнами.

— Мне нужно было его возродить, а ей нужно было видеть, как он умирает. Каждая новая доска, каждый мазок краски были для нее как пощечина. А праздник? Можешь себе представить, как это грызло ее? Музыка и смех, еда и напитки. И разговоры о свадьбе. Разве она могла это вынести?

— Я знал их обоих всю жизнь, но ничего не замечал. Вот тебе и наблюдательность писателя.

— Они прятали это. Заперли в шкаф. Она смотрела, как Дженет умирает, — Силле все еще было тяжело говорить об этом. — Предательство жило в ней всю жизнь. Когда она переделывала свое тело. Когда растила детей, ходила по магазинам с подругами, пекла печенье, застилала постель. И время от времени она приезжала сюда, чтобы дать этому выход.

— Как тугой поршень.

— Можно и так выразиться. Моя бабушка не кончала жизнь самоубийством. Это будет большой сенсацией. Снимки, статьи, репортажи, а может, и целый фильм. Потом книги, ток-шоу. Куча всего.

— Думаю, теперь я уже имею об этом представление. Предупреждения излишни. Твоя бабушка не кончала жизнь самоубийством, — повторил он.

— Нет, не кончала, — ее глаза наполнились слезами. —

Она не бросала мою маму, как та всегда думала. Она купила диван цвета губной помады с белыми атласными подушками. Она оплакивала одного ребенка и ждала другого. Но она не была святой, — продолжала Силла. — Она спала с чужим мужем и без колебаний разбила бы его семью. Или почти без колебаний.

— Обман — это всегда улица с двусторонним движением. Том предал свою жену, свою семью. Даже говоря о том, что порвал с Дженет, он продолжал спать с ней. Дома его ждали беременная жена и дочь, а он спал с иллюзией — и отказывался брать на себя ответственность за последствия.

— Интересно, может, именно жестокость последнего письма, оскорбившая чувства Дженет к нему, заставила ее бросить ему в лицо правду. «Я беременна, ребенок твой, но ты нам не нужен», — Силла вздохнула. — Мне бы хотелось так думать.

— Похоже, правда? И это совпадает с тем, что говорил мне Том. Кэти забрала и уничтожила результаты теста на беременность, но она не знала о письмах. Она не знала о «Гэтсби».

— Мне кажется, Дженет хранила письма как напоминание, что ребенок был зачат по крайней мере в иллюзии любви. Как напоминание, что он принадлежит только ей. Я думаю, что она позаботилась о том, чтобы ферму не продали, потому что рассчитывала, что когда-то ферма перейдет к нему. Джонни умер, и она знала, что моя мать не испытывает привязанности к этому дому. Но у нее оставался последний шанс. Наверное, некоторые вопросы останутся, но у меня есть те ответы, которые мне нужны. Если она когда-нибудь приснится мне, как снилась раньше.

— А ты этого хочешь?

— Может быть. Иногда. Но теперь мне хотелось бы видеть сны о том, что будет, о том, на что я надеюсь, а не о том, что было, — она улыбнулась, и он коснулся губами ее пальцев.

— Прогуляйся со мной, — он встал и помог ей подняться. Только ты и я. — Он посмотрел на Спока, радостно закружившегося у их ног. — Только мы.

Они пошли по камням, по траве, все еще мокрой от росы, среди буйно цветущих роз, среди последних летних цветов, распускавшихся, словно бабочки. Они шли рука в руке, а смешная неуклюжая собака гоняла невидимых кошек вокруг заросшего лилиями пруда.

Держа его за руку, она думала, что это и есть ее самый лучший сон. Прямо сейчас. Все трое, счастливые и сильные.

И дома.