Тридцать девять лет в почтовых ящиках
Шрифт:
В “Первом Ваучерном Инвестиционном фонде” я приобрела десять именных акций второго выпуска, обменянных на один приватизационный чек. В 1995 году я получила письмо, в котором сообщалось, что в течение мая-июня всем двум миллионам акционеров Фонда по имеющимся в Реестре адресам будет выслано извещение, содержащее бланк Заявления на выплату дивидентов. Однако дальнейших шагов со стороны Фонда не последовало. Через некоторое время я получила письмо следующего содержания:
Уважаемый акционер!
Вот уже четвёртый год мы являемся акционерами Первого Ваучерного Фонда. Доверив свои ваучеры ему, мы надеялись получить ощутимую отдачу от фонда. Теперь нам объясняют, что изменилась экономическая ситуация в стране, огромная
Мы понимаем, что эти проблемы действительно существуют, но нам, рядовым акционерам, у которых находится небольшое количество акций, от этого не легче! Нас не устраивает ни размер дивидендов, ни то, что выплата дивидендов производилась всего лишь один раз за четыре года, хотя за это и проголосовало большинство акционеров, ни то, что мы не можем продать свои акции.
В связи с этим мы обратились к руководству Фонда с требованием выкупить у нас акции Первого Ваучерного Фонда и разослать данное письмо его акционерам. Ну а те, кто не хочет продавать, могут не волноваться, поскольку продавать свои акции они не обязаны. Представители Фонда утверждают, что наши ваучеры вложены в крупнейшие российские предприятия. Но мы знаем, что на большинстве российских предприятий висят огромные долги, не выплачивается заработная плата, цена акций таких предприятий постоянно падает, и пока она совсем не упала до нуля, мы требуем от руководства Фонда продать часть акций таких предприятий, которые были куплены на наши ваучеры и на полученные от продажи деньги выкупить у нас акции Первого Ваучерного!!!
Мы не можем и не хотим больше ждать, мы хотим получить хоть какие-то, пусть небольшие, деньги, но уже сейчас, пока мы живы, а не через 10-20 лет, когда экономическое положение в стране стабилизируется. Многие из нас уже в преклонном возрасте, нашим детям и внукам такие акции и в таком небольшом количестве не нужны, ведь чтобы принять в наследство или по дарственной, им придётся заплатить за переоформление деньги, превышающие стоимость самих акций в несколько раз.
И поэтому мы требуем от руководства Первого Ваучерного Фонда, чтобы это письмо было разослано акционерам Фонда, и уже вместе с этим письмом были разосланы конкретные адреса компаний, где бы мы, акционеры Фонда, могли бы продать свои акции Первого Ваучерного Фонда.
С уважением,Группа акционеров Первого Ваучерного Фонда.Копия обращения направлена в Совет Директоров Первого Инвестиционного Ваучерного фонда и в газету “Ваша газета”.
В акционерном обществе открытого типа “Альфа Капитал”, также аккумулировавшем приватизационные чеки граждан, я тоже приобрела десять именных акций на общую номинальную стоимость десять тысяч рублей, эквивалентную стоимости одного ваучера. Спустя, наверное, полгода я получила в качестве дивидендов какие-то копейки, но вскоре и эти копейки перестали поступать на мой счёт. Стало ясно, что свершился великий обман народа.
У нас, уже немолодых сотрудников МИЭА, как, впрочем, и у большинства россиян, материальное положение оставляло желать лучшего, и мы начали покупать акции разных компаний. Многие из моих коллег благодаря широкой рекламе в СМИ были вовлечены в многочисленные пирамиды типа МММ, “Гермес”, “Властелина” и другие, от деятельности которых они изрядно пострадали.
Я приобрела акции АКБ “Чара”, “1-ой Финансово-строительной компании” и коммерческого “ЛЛД-Банка”. Когда стало ясно, что представляют собой эти мошеннические организации, я подала в суд исковые заявления на все три компании. Часть денег, вложенных в “Чару”, мне удалось вернуть. Конечно, ни о каких выигрышах не могло быть и речи, поскольку я примкнула к пирамидам слишком поздно. В “ЛЛД-Банке” и “1-ой Финансово-строительной компании” все вложенные деньги я попросту потеряла. Я не получила не только дивиденды, но мне не были возвращены даже мои взносы в эти организации. Не помогли даже положительные решения народных судов. Из Преображенского межмуниципального (районного) народного суда я получила “Акт о невозможности взыскания”, в котором указывалось, что АОЗТ “1-ая Финансово-строительная компания” по юридическому адресу не расположена, помещение не арендует, счёт в Тушинском отд. МИБ закрыт, плательщик отсутствует, в базе данных Москомимущества
В десятилетие 90-х всем нам пришлось забыть о достойной оплате своего труда. Волнами проходили экономические реформы. Цена рубля то падала в миллионы раз, то возрастала. В последние годы работы мой оклад старшего научного сотрудника составлял 140 рублей в месяц. Наш главный научный сотрудник Игорь Владимирович Яковлев получал ровно столько же. Молодые специалисты массово выезжали за границу. Чтобы как-то приостановить это явление, молодым специалистам, только что окончившим вуз и ещё не умевшим работать на должном уровне, которых надо было только вводить в курс дела и обучать, давали оклад 1100-1200 рублей в месяц. Мы же, ветераны, совершенно обнищали.
Дело дошло до того, что я начала собирать бутылки, валявшиеся на улице. Правда, делала я это демонстративно. Я была одета в красивое, добротное, цвета морской волны демисезонное пальто, в своё время очень удачно купленное по талону за 170 рублей (в то время я получала 320 рублей в месяц). И вот я, интеллигентная, прилично одетая дама, поднимала бутылки, если они попадались мне на пути. Однажды какой-то мужчина не выдержал, наблюдая подобную сцену, подошёл ко мне и предложил деньги, только бы я не занималась этим порочившим меня делом. Но я отказалась от его милостей, заявив, что руководство страны считает такую жизнь людей вполне достойной.
На нашем предприятии встали экспериментально-сборочные цеха, всё пришло в запустение. Станки не работали, а вскоре и их вывезли. Заказов, а, следовательно, серьёзной работы не было. Я писала статьи, принимала участие в конференциях.
Двадцатого марта 1997 года улетела в Калифорнию на ПМЖ моя дочь Лиля с мужем. Я, конечно, переживала по поводу этого события, но что-либо изменить была не в силах. А первого сентября того же года не стало мамы. Можно было сколько угодно испытывать угрызения совести из-за недоданного дочернего тепла и внимания, но повернуть события вспять уже было невозможно. Я осталась в России одна.
Неожиданно в 1999 году из МВТУ поступило предложение поработать над вопросом возможности использования гироскопа ГПА-Л2-2 в космической технике, для чего прилагалась циклограмма воздействия на космический аппарат линейных ускорений и вибрационных перегрузок. Задача была не из лёгких. Но в своё время я делала подобную задачу, правда, тогда циклограмма воздействия внешних нагрузок была более простой. Тем не менее, я с радостью была готова взяться за эту работу, однако предварительно поинтересовалась: “А эта работа будет оплачиваться?” Ответом было буквально следующее: “Если результат работы окажется отрицательным, то не будет”. На это я совершенно твёрдо заявила: “Результаты подгонять не буду”. Больше со мной на эту тему не говорили.
С этого времени, по указанию главного конструктора нашего направления Геннадия Ивановича Чеснокова, человека непреклонного и жёсткого по характеру, начальник отдела Семён Григорьевич начал делать мне замечания, что на работу мне нужно являться в 8 часов 15 минут и присутствовать на рабочем месте в течение всего трудового дня. При этом работы у нас не было, и оклад у меня был мизерный. Было ясно, что меня выживают с предприятия. Мне не оставалось ничего другого, как подать заявление об уходе, что я и сделала. Моим последним рабочим днём в МИЭА было тридцать первое июля 1999 года.
Перед увольнением я написала заявление с просьбой сохранить мне пропуск для прохода на предприятие. Эта просьба была удовлетворена. Дней через десять я наведалась в свой отдел и увидела сидевшего за столом неизвестного мне молодого человека. Он старательно что-то писал. Возле него лежала кипа толстых отчётов.
Когда спустя две недели после этого я снова пришла на предприятие, я опять увидела этого молодого человека. Тут я уже слегка удивилась и почти бессознательно посмотрела через его плечо на стол, за которым он сидел. И, о ужас! Я увидела, что он переписывает мои отчёты. У меня даже перехватило дыхание. Он переписывал мои отчёты на протяжении почти месяца после моего ухода с предприятия! Меня охватил гнев. Я схватила все эти отчёты и унесла домой.