Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса
Шрифт:
— Прошло уже более пятнадцати лет, — сказал Марукакис, пожав плечами, — и хотя полиции, быть может, кое-что известно, но я сомневаюсь, что она поделится с вами информацией. Если б я знал, зачем вам это нужно…
Латимер наконец решился:
— Так и быть, я расскажу вам, зачем мне нужна эта информация, как мы и договорились. Месяц тому назад я побывал в Стамбуле и случайно познакомился с главой турецкой службы безопасности. Он читал мои книги и даже предложил мне придуманный им сюжет. Между нами возникла дискуссия о реальном преступлении и о преступлении, описанном в детективном романе. Чтобы подкрепить свою точку зрения, он познакомил
Увидев труп Димитриоса на столе, я возгорел нелепым желанием — быть может, выпил за завтраком лишнее — узнать как можно больше о Димитриосе. «Чем писать о том, как расследуют преступления другие, проведу-ка я расследование сам», — подумал я. Мне казалось, что я смогу дополнить скудный материал досье. Но теперь я могу признаться, что дело было не столько в самом расследовании, сколько в чисто человеческом интересе к этому Димитриосу, мне хочется понять, хочется объяснить его поступки, разобраться в его душе. Ведь наклеить ярлычок далеко не достаточно. Глядя на труп Димитриоса, я подумал, что его биография является хорошей иллюстрацией к процессам распада, происходящим в нашей общественной системе.
Латимер остановился и помолчал.
— Итак, вот мое объяснение, Марукакис! Оно выглядит совершенно неправдоподобно, даже фантастично, но, поверьте, я сказал чистую правду.
Он замолчал и посмотрел на Марукакиса, который что-то разглядывал в чашке с чаем. «Как все глупо, — подумал Латимер, — и насколько правдоподобнее выглядела бы хорошо придуманная ложь».
Марукакис оторвал взгляд от чашки и посмотрел на него.
— Это все, что вы хотели мне сказать? Этим вы объясняете свой интерес к Димитриосу?
— Да, все.
— Ну что ж. Но мне кажется, написав рассказ о том, откуда берутся такие, как Димитриос, вы тем самым сможете объяснить и процессы, совершающиеся в обществе, как вы сами об этом только что упомянули.
— Хоть это предположение и очень лестно, но оно слишком упрощает дело. Простите, но я не могу его принять.
— Мне так показалось, — сказал Марукакис, пожимая плечами.
— Все-таки мне приятно, что вы доверяете мне.
— А почему я должен не доверять вам? Мне кажется, это было бы очень глупо. Что вам известно о пребывании Димитриоса в Болгарии?
— Очень мало. Как я уже говорил, он участник покушения на Стамболийского, но, очевидно, лишь связной, а не тот, кто стрелял. Мне удалось установить, что он разыскивался афинской полицией в ноябре 1922 года по обвинению в грабеже и попытке убийства, но ему удалось скрыться. Он прибыл в Болгарию морем. Софийской полиции известно о его существовании, потому что по запросу турецкой службы безопасности полицейские допрашивали одну женщину, которая знала Димитриоса.
— Если она жива и никуда не уехала, с ней надо будет обязательно побеседовать.
— Да, хорошо бы. Дело в том, что ни в Смирне, ни в Афинах мне не удалось встретиться
— Полиция наверняка знает. Если хотите, я наведу справки.
— Мне не хочется быть для вас обузой. Уж если у меня появилось сильное желание ознакомиться с полицейскими протоколами, то зачем я буду ввязывать вас в это дело и отнимать у вас дорогое время.
— Но свое время вы на это все равно потратить не сможете. Во-первых, потому, что не читаете по-болгарски, а во-вторых, потому, что архив полиции для вас практически недоступен. Я — совсем другое дело. Я ведь аккредитованный журналист и имею вполне определенные привилегии, — Марукакис усмехнулся, — Кроме того, — пусть это глупо выглядит, но ваше расследование заинтриговало меня. Вам не кажется, что все гротескное, так сказать, барочное в людских делах почему-то к себе притягивает?
Они остались в ресторане одни. Только официант подремывал, сидя на стуле и положив ноги на стол.
— Ну, пора уходить, — сказал, вздохнув, Марукакис. — Надо разбудить его да заплатить за ужин.
Латимер очень приятно проводил время: побывал в картинной галерее, осмотрел памятник Александру II, пил кофе, гулял и даже взобрался на Витошу, гору, у подножия которой расположена София. В первый вечер был в опере, во второй — в кино, где смотрел немецкий фильм с болгарскими субтитрами. Все это время он старался не вспоминать о Димитриосе, обдумывал свой новый роман, но заметив, что это плохо ему удается, не очень-то расстроился. Письмо Марукакиса полностью вытеснило из его головы мысли о романе. Вот что тот писал (письмо было написано по-французски):
«Дорогой Латимер!
Как я и обещал, прилагаю к письму текст сведений о Димитриосе Макропулосе, который мне удалось получить в полиции. Как вы можете убедиться, они далеки от полноты. Это очень интересно! Не могу сказать наверное, смогу я разыскать ту женщину или нет, — это будет зависеть от кое-кого из моих друзей-полицейских. Думаю, увидимся завтра вечером.
С глубоким уважением
Н. Марукакис.»
«Архив полиции. София. 1922–1924 годы.
Димитриос Макропулос.
Национальность: грек. Место рождения: Салоники. Год рождения: 1889. Род занятий: упаковщик инжира. Прибытие: Варна, 22 декабря 1922 года, на итальянском пароходе „Изола Белла“. Паспорт или личная карточка: удостоверение личности, выданное комиссией помощи беженцам, № Т 53462.
Во время проверки документов в кафе „Спетци“ по улице Перотской 6 июня 1923 года находился в компании с некой Ираной Превеза, гречанкой по национальности. Полиции известно о связях Д. М. с иностранными преступниками. Согласно приказу от 7 июня 1923 года подлежал депортации. Освобожден из-под стражи в связи с просьбой и поручительством А. Вазова 7 июня 1923 года.
В сентябре 1924 года турецкое правительство обратилось с просьбой сообщить ему все, что известно болгарской полиции об упаковщике инжира Димитриосе, разыскиваемом по обвинению в убийстве. Только через месяц удалось установить, что речь идет о Д. М., данные о котором приведены выше. Ирана Превеза сообщила на допросе, что получила от Д. М. открытку из Адрианополя (Эдирне). Вот его описание, полученное с ее слов:
Рост: 182 см. Глаза: карие. Лицо: смуглое. Волосы: черные прямые. Приметы: отсутствуют.»