Тридцать дней до развода
Шрифт:
А во время отпуска прыгают с вертолета прямо на сноуборде, чтобы прокатиться по недоступному склону.
Меня опасность быть пойманными нисколько не возбуждает.
Разве что…
Мы перестали с Дашей обедать вместе, довольствуясь нашими уютными вечерами, и сразу как-то стало скучно ходить в ресторан одному. Куда интереснее было запарковаться недалеко от ее офиса, а потом проследить, куда она пойдет.
Не потому, что я ей не доверял — после того, как она целый вечер пересказывала в лицах свое свидание с Витькой, закатывая глаза и остро комментируя всю ту чушь, что он нес, я перестал
А потому, что так забавно дождаться, пока она примерит солнечные очки с розовыми бликами у киоска и написать сообщение: «Тебе идет, бери!» И смеяться, пока она вертит головой, разыскивая меня.
Так волнующе последовать за ней в торговый центр, прошпионить до бутика женского белья и, проскользнув за спиной бдительной продавщицы, нырнуть в кабинку для переодевания. И попасть в плен теплых объятий тонких рук и сладких губ:
— Я тебя почувствовала, коварный извращенец! — шепчет мне на ухо, пока я глажу пальцами тонкое кружево цвета топленого молока на персиковой коже.
— Да прям? Может быть, ты кого-то другого тут ждала? — щурюсь и изгибаю бровь.
— Ах так! — возмущается она и скрещивает руки на груди, отчего та становится выше и пышнее, и у меня начинают течь слюни, как у волка из мультика. — Тогда…
Но она не успевает сказать что-нибудь жестокое, я закрываю ей рот поцелуем, а потом — не только поцелуем.
Хорошо, что продавцы тут привычны и не к такому.
Так остро и горячо поймать ее на лестнице офисного центра, по которой она начинает спускаться, не дождавшись лифта и заволочь на закрытый обычно технический балкон. И там, на высоте, где апрельский ветер наших неизбежных перемен треплет ее волосы, затискать, заласкать, занежить до такой безумной одури, что мелодию мобильника в ее сумочке мы слышим далеко не сразу. Начальство интересуется, куда же пропала Дарья Денисовна, что за серьезные вопросы задержали ее аж на полтора часа.
И мы едва доживаем до конца рабочего дня, но уже не можем терпеть до дома, и я впервые в жизни занимаюсь любовью в машине — не так и плохо, кстати, не так и плохо… Хотя, наверное, тут важно — с кем.
Все шло слишком хорошо, а что чуйка вопила про подставу — так я никогда ее не слушал. Все решения я принимал только исходя из твердых фактов. Было — не было, вот виновные. Никакой этой вашей интуиции, предчувствиями по кредитам не заплатишь.
Проволочки и задержки в нашем бизнесе возникали регулярно — это часть работы, люди не роботы, хорошие поставщики любят поломаться как дебютантка на королевском балу, через границы заказы могут вообще месяцами ползти… Но в этот раз чувствовалось что-то нехорошее в упрямом нежелании посредника отдавать давно заказанные материалы.
Не было у него никаких объективных причин тормозить дела. И когда он по кругу требовал документы и счета, и когда отказывался беседовать с моими сотрудниками, и когда потребовал только личного моего присутствия, чтобы разобраться в проблеме.
Немедленного. Иначе весь груз возьмет в заложники и лучше утопит в реке все эти ящики с арматурой, чем передаст по честным, тысячу раз перепроверенным накладным нам.
Пока шли переговоры — серьезные, как будто мы Брексит обсуждали
Но не сложилось.
— Даш, мне надо уехать.
С этих слов пришлось начать наше свидание за три дня до часа Х.
И сразу в теплых карих глазах плеснуло страхом. Таким застарелым и беспомощным, что я, не думая, шагнул к ней и заключил в объятия. Мы встретились недалеко от офиса, на полпути к квартире, улица была полупустая, но даже если бы мы стояли у фонтана на главной площади, я не смог бы ее не обнять сейчас.
— Тише, моя хорошая, тише… — я погладил ее по волосам, поцеловал в светлую макушку. — Ты чего. Это всего лишь командировка.
— Разве я что-то сказала?.. — попыталась храбриться она, но тонкие пальцы подрагивали, цепляясь за мою футболку. — Надо — значит, надо.
— Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться, — пообещал я.
— Я уже соскучилась… — прошептала Даша, становясь на цыпочки и обнимая меня за шею так крепко, что на мгновение даже перехватило дыхание.
— Ну… значит, успеешь. Но я привезу тебе гостинцев всяких, сувениров, — я улыбался изо всех сил и говорил какую-то хрень. Гостинцы? Сувениры? Кусочек прокатной арматуры, да?
Придумаю что-нибудь.
— Пожалуйста… — она ничего не добавляла, только целовала и целовала меня солеными губами. — Пожалуйста…
Я придирчиво всмотрелся в ее лицо, но глаза были сухими — она не плакала. Но все равно чувствовалась соль на языке.
— В самом худшем случае я все брошу и вернусь в день развода. Обещаю. Ты ведь мне веришь?
— Верю… — и на этот раз в ее объятиях было куда меньше отчаяния.
— Вот и все. — Чмокнул ее в кончик носа и сел в машину. — Все, я помчался, Даш. Раньше сядешь — раньше выйдешь. Может быть, к завтрашнему дню обернусь, если все будет в порядке.
Но это было неправдой. Даже в самом лучшем раскладе я не успевал. И она покачала головой, показывая, что услышала мою ложь.
Снова поднялась на цыпочки — и я поцеловал ее напоследок как положено: долго, жарко, забыв о времени, так, чтобы огня этого поцелуя нам хватило на время разлуки.
Уже поворачивая за угол, я кинул последний взгляд назад и увидел, как Даша оборачивается, как будто ее кто-то окликнул.
Так она и запечатлелась в моем сердце — тоненькая, светлая, с широко распахнутыми глазами.
Глава Бывшие подруги
— Дарья!
Окрик не дал мне последний раз встретиться глазами с Богданом. Я обернулась — на углу стоял Виктор, и на лице его блуждала нехорошая, мрачная улыбка.
— Привет! — Я попыталась незаметно вытереть слезы и принять самый невинный вид.
Вдруг он не успел нас увидеть?
— Очень трогательная сцена прощания, я чуть не прослезился. — Он отлип от стены дома и подошел поближе.
Успел.
Я промолчала, не зная, что ему на это ответить.