Тридцать дней тьмы
Шрифт:
– А может, кто-то ударил Тора сзади по голове, и он упал в воду и утонул.
Виктор опять изменил позу, однако не стал комментировать ее теорию. Но Ханна не унималась:
– Ты как думаешь?
Виктор напряг скрещенные на груди руки, как будто это была смирительная рубашка.
– Думаю, тебе стоит прекратить разыгрывать из себя частного детектива и позволить мне самому делать свою работу.
– Ты что же, делал свою работу, когда позволил выставить на обозрение всей деревни труп мужчины, которого, быть может, убили? Каждый, включая и возможного убийцу, вполне мог сделать с ним что-то, чтобы уничтожить улики.
Ханна
– Я уже говорил, что жду судмедэксперта. Он уже скоро будет здесь.
– А почему вы с ним встречаетесь не в доме семьи Тора?
Заметно было, что сказанное Ханной задевает его профессиональную гордостью. Виктор потер лоб.
– Я не хотел их лишний раз нервировать. Ну, а теперь тебе пора.
Как будто сбросив с себя пресловутую смирительную рубаху, он помахал рукой ей на прощанье. Лоб его покрылся капельками пота. Ханна, между тем, и не думала уходить.
– Послушай, я вовсе не думаю критиковать твою работу, просто хочу помочь. Может, если обменяться информацией, нам легче будет понять, что же на самом деле произошло?
Виктор хмыкнул, то ли неуверенно, то ли высокомерно, и изобразил на лице терпеливую улыбку.
– Прошу прощения, но лишь из-за того, что ты заметила ранку на трупе Тора, я не собираюсь делиться с тобой чем бы то ни было. Я абсолютно серьезно советую тебе держаться подальше от всего этого. Нет, советую – неверное слово. Я приказываю тебе не соваться в это дело. Возвращайся к своей писанине и позволь мне выполнять мою работу.
Виктор открыл дверь и кивком головы указал на выход. Но Ханна не сдавалась:
– Ты говорил, это Эгир вытащил его из воды?
Виктор устало вздохнул.
– Больше никаких комментариев.
– Но разве это не странно? Я имею в виду, что именно отец обнаружил своего сына утонувшим. Он что, его искал?
Виктор не ответил. Лишь бровь его сперва поднялась, а затем опустилась. Ага, так значит, Виктор не спрашивал Эгира о том, что он там делал, когда нашел собственного сына.
– Прошло всего-навсего шесть часов. Родители все еще не отошли от горя. Да ты сама их видела.
Шесть часов. Разумеется, Ханна не была специалистом в области криминологии, однако, по ее мнению, шесть часов – это была целая вечность. За это время возможный убийца способен был несколько раз уничтожить все свои следы. Разумеется, если какое-то преступление вообще имело место. Она решила попытаться снова:
– Но ты, должно быть, все же разговаривал с ними. Установил, как Тор провел свои последние часы?
Виктор снова вздохнул, в его намерения явно не входило продолжать этот разговор. Быть может, он хотел тем самым показать, что не так уж плохо справляется со своей работой. Ханна попыталась надавить:
– Видимо, у тебя все же были подозрения, что речь идет о криминале, коль скоро ты говорил о смерти Тора как о «деле». И в доме у них ты был не ради того, чтобы оказать уважение и разделить скорбь с его родителями. Ты побывал там, чтобы поступить так, как поступил бы на твоем месте любой хороший полицейский: поговорить с родными и друзьями и попытаться составить себе представление
– Никто не сказал ничего полезного.
Ага! Стало быть, Виктор падок на лесть. Ханна добавила масла в огонь:
– А ты проницательный. Тебе же наверняка удалось выяснить то, чего я не смогла.
Трюк подействовал. Чуть помедлив, Виктор закрыл дверь и повернулся к ней. Взгляд его стал доверительным.
– Тор не умел плавать. Все в деревне это знали. У него была водобоязнь, и он никогда бы не смог стать рыбаком. Для отца это было огромным разочарованием.
– А сам Эгир рыбак?
Виктор кивнул.
– Тор никогда не подходил к воде. Это большая проблема, когда живешь у моря и за счет моря, как все мы тут.
– Но вчера вечером он все же подошел?
Виктор снова утвердительно наклонил голову.
– Он был пьян, здорово поругался со своим другом Йонни и от него отправился в сторону дома. Йонни был последним, кто видел его в живых.
Ханна задумалась.
– А этот Йонни, он как? Полагаю, здорово убивается?
Прежде чем продолжать, Виктор слегка помялся, по-видимому взвешивая все «за» и «против». Затем, решившись, поднял на Ханну свои лучистые, цвета северного сияния, голубые глаза.
– Со вчерашнего вечера Йонни исчез.
В этот момент раздался стук в дверь.
Не дожидаясь разрешения, в кабинет заглянула какая-то женщина. Она не видела Ханну и обратилась прямо к Виктору:
– Laeknirinn er kominn [18] .
Виктор кивнул. Удерживая дверь за ручку, женщина, будто впервые видя, придирчиво оглядела Ханну с ног до головы. Бог знает, кого она в ней увидела? Не первой свежести спившуюся писательницу, любовную соперницу, иностранку? Ханна также попыталась рассмотреть женщину. Ей показалось, что та увидела в ней нечто четвертое. Вот только что?
18
Доктор прибыл (исл.).
– Моя жена Маргрет.
Маргрет резко, почти по-военному, выбросила руку вперед для приветствия. Ханна приняла ее ладонь в свою, рука у Маргрет оказалась нежной и в то же время твердой. Как морда только что родившегося теленка.
– Ханна.
Маргрет слегка пожала ладонь Ханны. Сестринское приветствие или же какое-то предупреждение? Ханна внимательно рассматривала Маргрет. Да, с женой Виктору явно повезло. Маргрет едва ли могла появиться на обложке какого-то модного журнала – для этого она была не слишком броской и слегка угловатой. К счастью. Ханне был ненавистен господствующий ныне идеал женщины, эдакой «фу-ты ну-ты сладенькой дерзкой красотки», когда худеньким женщинам с огромной грудью и чрезмерным макияжем воспевают дифирамбы за поедание ими низкоуглеводных булочек и следование моде до и после родов. Маргрет была другой. Темные волосы, заплетенные в спускающуюся по спине толстую косу, высокие скулы, обрамляющие яркие карие глаза, взгляд которых по своей требовательной настойчивости в точности повторял взгляд Ханны. Маргрет была высокой, хотя и несколькими сантиметрами ниже Ханны, тело ее выглядело сильным и гибким, как будто состоящим из постоянно переливающейся вулканической лавы.