Тридцать одна сказка обо всём на свете
Шрифт:
Вот и маленький Кузька проявил недюжее усердие, чтоб освоить такой сложный и капризный инструмент, как скрипка. С утра и до ночи он всё пиликал и пиликал, стараясь освоить музыкальные азы. Меж тем время шло, день сменялся днём, неделя неделей. Кузька заметно подрос, возмужал, и у него стали проявляться абсолютно не характерные для простых кузнечиков черты. На лапках и ножках образовались колючие шипы очень похожие на бойцовые шпоры. А голова над глазами покрылась плотной коркой хитина, словно забрало рыцарского шлема. И всё это вместе сильно удивляло его приёмных родителей.
– Как-то ты странно изменился,… уж не степная ли ты дыбка,… мы-то простые
– Да все эти шипы и шпоры у меня выросли лишь только для того, чтоб удобней было скрипку держать,… я ведь теперь могу и так её зажать, и этак,… мне даже так больше нравится… – усмехаясь, подметил он и продемонстрировал родителям, как это у него получается. Но надо признаться, что все его старания были тщетны, овладеть скрипкой у него плохо выходило. Ну, никак он не мог научиться играть на ней. Другие-то кузнечики уже вовсю пиликали. Такие трели выводили, что стрёкот на всю поляну стоял. А Кузьке наоборот шипы только мешали играть. Притом с каждым днём их добавлялось только ещё больше.
И вскоре Кузька стал походить на какого-то монстра. Скорей на колючего ниндзю или самурая, чем на кузнечика-скрипача. Да и характер у него тоже стал меняться, а вместо мягкого покладистого тона в разговорах у него вдруг начал превалировать грубый, горловой тембр. Хотя ростом он пока особо не вытянулся, даже отца не догнал. А потому папа-кузнечик всё ещё имел на него влияние и постоянно делал ему замечания.
– Кузька, ты бы уж хоть маме не грубил, а то она жалуется, что ты стал на неё покрикивать да перечить,… что это за манеры такие?… разве мы тебя так воспитывали?… – как-то вечерком высказался он, и тут же получил ответ.
– Ну нет, это никуда не годится,… хватит делать мне замечания,… я уже совсем взрослый кузнечик, а ты меня всё воспитываешь и воспитываешь, поучаешь и поучаешь, пилишь и пилишь, словно я какой-то сверчок недоделанный!… Да и мама тоже без умолку меня поучает,… и то ей не нравится, и это не подходит,… постоянно требует, чтоб я на скрипке играл,… а она мне уже надоела, ну не получается у меня с ней!… Да и вообще мне всё надоело,… не могу я больше с вами жить!… замучили вы меня своими поучениями!… хватит, кончено!… – вновь грубо вскричал Кузька, и, не раздумывая, выскочил прочь из дома, сиганул в траву, и нет его. Разумеется, папа и мама, сразу стали кричать ему вслед.
– Сыночек!… милый!… вернись!… прости нас!… мы погорячились!… – чуть ли не в голос взмолились они, и уже было хотели броситься за ним вдогонку, как из кустов показался их сосед, вполне себе степенный кузнечик-старичок с большим жизненным опытом.
– Вот что я вам скажу соседи,… я давно наблюдаю за вашим сыночком-найдёнышем,… с тех самых пор как вы его привели,… и он мне ещё тогда показался подозрительным,… голова слишком большая, лапки длинные, кривые, а сам приземистый!… По-моему это помесь стрекозы и богомола,… только пока не летает, потому что ещё крылья не сформировались,… ну а как полетит, так проявит себя в полной мере!… Так что вы за ним лучше не бегите, пусть себе идёт куда хочет,… прогуляется, остынет, может сам вернётся,… а коли нет, то и так не пропадёт,… вы его вырастили, дали навыки, уже и этому радуйтесь!… И, кстати, он прав, скрипач-то из него никудышный,… ему бы больше пошло солдатом быть… – сделал он веское замечание, чем ввёл родителей Кузьки в ступор. Они действительно задумались:
4
А тем временем сам Кузька безостановочно скакал и прыгал по поляне. Он, наверное, первый раз в жизни почувствовал себя таким свободным. Куда хотел туда и скакал, никто его не останавливал, не поучал. А, как известно, поляна это огромный мегаполис с различными обитателями, их нравами, и, конечно же, множествами всяких соблазнов и неприятностей. И вот, вдоволь напрыгавшись, Кузька вдруг почувствовал приятную истому и сильный голод, а куда же без него-то, прыжки прыжками, свобода свободой, а кушать хочется всегда.
И тут Кузьке на глаза, благо они у него были большие и зоркие, попался земляной запасник шмеля. Хотя вернее будет сказать не запасник, а этакий придорожный кабачок в траве, где каждый желающий или прохожий мог бы испить кружечку сладкого нектара и закусить приятной пыльцой. По человеческим меркам, то была скромная закусочная. И, несомненно, так оно и было, ведь все мы знаем, что шмели большие труженики, они постоянно собирают с цветков пыльцу, нектар и запасают их в своих погребах. Ну а в этом случае шмель выставлял излишки ещё и на продажу. Притом надо помнить, что это был не простой, а сказочный шмель. И конечно Кузька кинулся к нему подкрепиться. Он был настолько голоден, что сходу без спросу набросился на один из бочонков с нектаром, который стоял недалеко от входа в углу кабачка. Отчего шмель пришёл в искреннее недоумение.
– Эй, юноша!… что это ты тут устроил!?… Ворвался ко мне без стука, без повода и на мои запасы покушаешься!… На каком это основании ты пьёшь мой нектар!?… – уже более возмущённо вскричал он, на что Кузька с набитым ртом парировал.
– Ха-ха,… а основание у меня одно,… просто я голоден и хочу пить!… Дома я всегда так делаю, когда мне приспичит поесть,… мама и папа кормят меня без лишних вопросов,… не то что ты, жадный шмель!… – резко ответил Кузька, и было продолжил утолять голод, но шмель не дал ему это сделать.
– А ну прекрати немедленно!… Здесь тебе не дом,… и ты правильно заметил, я тебе не папа с мамой,… и вовсе я не жадный, а просто справедливый, ведь у меня здесь закусочная, и каждый, кто пользуется моими услугами, должен заплатить,… уж так устроен мир!… Мне ведь тоже всё задаром не достаётся,… мне приходится много трудиться, прежде чем наполнить бочонки нектаром, а ларцы и сусеки пыльцой!… Попробуй-ка, пойди, полетай по поляне, да пособирай нектар с цветков,… тогда поймёшь, что любой труд достоин оплаты!… А ты накинулся на мои запасы, даже не спросив разрешения,… так что не обессудь, придётся мне тебя проучить за наглость!… – слегка обозлившись, отозвался шмель и, обнажив своё жало словно шпагу, с размаху шлёпнул Кузьку по спине, но не сильно, а лишь для острастки, да ещё и добавил.
– Вот, получил, шельмец!… сейчас я тебе ещё врежу!… Уж высеку тебя, так высеку!… будешь помнить мою науку!… – прикрикнул он, и уже было собрался вновь хлестнуть Кузьку, как тот воспрял и оказал отпор. Подставил свою большую лапку с острыми шипами под удар шмеля, дабы отразить атаку. Отчего, вполне естественно, завязалась схватка, разгорелся конфликт. Они с таким усердием замахали своим оружием, что чуть не перевернули всё верх дном. Однако вскоре сила, опыт и возраст, взяли верх над юной самонадеянностью, и Кузька был повержен. Могучий шмель зажал его в углу и приставил острие своего жала прямо к кузькиному горлу.