Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества
Шрифт:
– Тогда, значит, спокойной ночи, мама,- сказал я дрогнувшим голосом. И здесь я не выдержал (кто знает, может быть, мы с ней прощались навсегда). Я подошёл к маме и поцеловал её в щёку, держа в руках эти четыре предсмертных стакана с молоком.- И тебе спокойной ночи, папа,- сказал я, целуя и папу в щёку.
А своей сестре я только кивнул на прощание, головой. Растяпа! Сидела рядом и не могла ничего подслушать. А ведь если бы подслушала, могла бы, в интересах всего g%+."%g%ab" , наябедничать папе с мамой про змей и тем самым
Простившись со всеми, я решил всё же ещё немного постоять. А вдруг произойдёт чудо и кого-нибудь в самую последнюю секунду осенит подозрение. Прошло пятьдесят или даже шестьдесят самых последних секунд. А я всё стоял со стаканами молока на тарелке.
– Ты чего?
– спросил папа.
Я где-то читал, что перед смертью люди обычно. просят за что-нибудь прощения. Ничего не поделаешь, придётся на всякий случай попросить. Я сказал:
– Папа и мама, вы простите нас с Мишкой, что мы съели ботинки и чуть не сожгли дачу...
– Боже мой!-сказала мама.-Я и забыла про это.
– Я не сержусь!-сказал папаа.
– Какие пустяки!
"Пустяки?.. Конечно, пустяки... По сравнению с нашей гибелью..."
Всё!.. Больше мне ничего не оставалось делать, как глубоко вздохнуть, развернуть плечи и твёрдой и нетвёрдой походкой направиться в свою комнату.
– Спокойной ночи,- сказал Мишка всем, присоединившись ко мне.
Мы подошли с ним к двери. Я постоял в нерешительности, потом открыл дверь и вошёл в свою комнату, как в могильный склеп.
Когда я вытащил из-под кровати свой чемодан, в котором был Мишкин чемодан со змеями, Мишка сразу же хотел извлечь свой чемодан из моего, но я наступил ногой на крышку.
– Подожди, Мишка,- сказал я,- ты пока не вытаскивай своих ужей.
– Почему моих?-сказал Мишка.-Теперь это наши общие ужи.
"Общие!.. У меня со змеями никогда не было ничего общего",- это я подумал про себя. А это я сказал вслух:
– Давай, Мишка, сначала пройдём всё, как будет, только без ужей... значит, мы пьём молоко из стаканов... А они из тарелки...
Мишка вылил два стакана молока в тарелку в сказал:
– А потом все ложимся спать.
– А можно,- спросил я,- чтобы уж для начала спал под кроватью, а я на кровати?
– "Под кроватью"! Да разве тебя будет уж после этого оберегать, если ты его будешь под кроватью держать?
– Хорошо,-сказал я.-Тогда пусть я лежу под кроватью, а он на кровати...
– Вечно ты со своими отговорками!
– зашипел на меня Мишка, сталкивая мою ногу с крышки чемодана.
Потом он извлёк свой чемодан из моего, поставил его к себе на колени, оглянулся вокруг и сказал:
– Вместе так всё вместе!
С этими словами он сорвал пломбы из пластилина, щёлкнул замочками и стал медленно открывать крышку чемодана, а я так же медленно стал закрывать свои глаза.
Потом наступила такая пауза,
– Странно,- услышал я в темноте голос Мишки.- Куда же они могли деться?
Я открыл глаза. Мишка сидел на стуле с чемоданом на коленях. Чемодан был совершенно пуст. Никаких ужей в чемодане не было. Мишка перевернул чемодан и даже потряс его, потом оглянулся по сторонам и тоскливо сказал:
– Интересно, куда же они могли задеваться?.. И пломбы целы... Неужели они выползли через это окошечко?..
Мишка повернул чемодан, и я увидел, что сбоку у него был выпилен кусок фибры и заделан тонкой металлической сеткой. Один угол сетки загнулся внутрь и образовал отверстие, через которое, вероятно, и выползли все ужи.
"А может быть, эти ужи уже поужинали и завалились спать, не дожидаясь нас с Мишкой?" - подумал я, осторожно откидывая одеяло со своей постели. Кровать была пуста. Тогда я сначала подумал, а потом высказал предположение, что, мо жет быть, ужам больше понравилась мамина кровать (она мягче) и они устроились у неё под одеялом?.. Мишка осмотрел внимательно комнату от пола до потолка и сказал:
– Нет, ужи где-то здесь... Видишь, как ваш кот Васька сидит на шкафу?
Васька сидел на шкафу действительно с самым очумелым видом. Ясно было, что он чего-то так боится, что даже шерсть на загривке у него встала дыбом от страха.
– Это он ужей чует,- прошептал Мишка. "Вряд ли бы Васька испугался ужей,- подумал я.-Он, наверно, чует, что эти ужи совсем не ужи".
– Вась, Вась, Вась!
– позвал я кота, но он даже и не взглянул на меня. Просто махнул лапой в мою сторону, как бы говоря: "Да иди ты!"
– Вот что,-сказал Мишка, забираясь на стол.- Сейчас мы их высмотрим сверху и сцапаем. Ты осматривай правую сторону комнаты, а я левую.
Мы забрались с ногами на стол. Было тихо. Моё сердце стучало, как Наташкин бубен во время танца. Раздался тихий шорох. Я насторожился. Дверь в мою комнату стала тихо-тихо отворяться, и на пороге... тихо-тихо... появилась Наташка.
– Чего это вы сидите на столе?
– спросила она подозрительным голосом.- Опять готовитесь?..
– Наташка, ты только не волнуйся,-прошептал я.-Дело в том, что Мишка принёс ужей для тренировки, а они все куда-то расползлись...
Громко взвизгнув, Наташка прыгнула прямо с дорога к нам на стол. Это был потрясающий рекордный прыжок. Никогда в жизни Наташка больше не смогла его повторить, но в то время нам всем троим было не до рекордов.
Дрожа всем телом от страха, Наташка стучала зубами и повторяла громко какое-то непонятное слово:
– Ва-ва-ва-ва-ва-ва-ва!
– Если ты будешь дрожать вслух,- сказал ей Мишка,- то мы не поймаем ни одного ужа.
– Хорошо,-сказала Наташка.-Я буду дрожать про себя.