Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648
Шрифт:
В этой атмосфере подозрительности два инцидента получили развязку. В селе Клостерграб (Гроб), принадлежавшем архиепископу Пражскому, протестанты строили церковь, ссылаясь на то, что они вольные жители королевской земли, а не вассалы архиепископа. Так претензия на свободу совести опасно слилась с претензией на гражданские права. Аналогичный случай произошел в городке Браунау (Броумов), где протестанты не только строили церковь, но и крали для нее лес из близлежащих монастырских угодий. В обоих случаях они утверждали, что строят церкви на королевской земле и что «Грамота величества» однозначно гарантирует им такое право. Власти ответили, что, хотя протестантам и дозволено строить на королевской земле, «Грамота» не препятствует и королю отчуждать такие земли; что король в действительности
Уезжая в Вену, Матвей приказал при необходимости силой подавить все дальнейшие протесты жителей Клостерграба (Гроба) и Браунау (Броумова). Его католические наместники сразу же воспользовались этим распоряжением, чтобы бросить в тюрьму нескольких самых строптивых бюргеров Броумова. Словно под действием магнита разобщенная чешская оппозиция сразу же сплотилась: протестантов возмутило попрание их привилегий, горожан оскорбили нападки на права вольных бюргеров, а дворяне ухватились за возможность урезать территориальную силу церкви.
Тури созвал собрание протестантских чиновников и депутатов со всей Чехии и призвал освободить заключенных. Когда его демонстрация ни к чему не привела, он обратился к дефенсорам «Грамоты величества» с предложением созвать еще более многочисленное собрание протестантов. Этот второй съезд назначили на май 1618 года, а пока еще стоял март. За оставшееся время обе стороны постарались настроить народ и особенно жителей Праги в свою пользу. Несмотря на католическую пропаганду, 21 мая собрался съезд протестантов – грозная рать дворян, землевладельцев и бюргеров со всей провинции. Тщетно имперские сановники приказывали им разойтись. Лишь тогда Славата и Мартиниц осознали, в какой оказались опасности, и вечером 22 мая статс-секретарь, переодевшись, отправился в Вену, чтобы умолять поскорее прислать помощь.
Но было уже слишком поздно. В ту же ночь Турн призвал главных дворян королевства составить план действий. Отклонив все протесты Шлика, он потребовал предать смерти Славату и Мартиница и учредить чрезвычайное протестантское правительство. Весь город уже бурлил, и, когда на следующее утро протестантские депутаты направились к королевскому замку в Градчанах, за ними последовала огромная толпа. Через ворота, увенчанные габсбургским орлом с распростертыми крылами, они устремились во двор, во главе с депутатами поднялись по лестнице в зал для аудиенций, оттуда в комнатку, где сидели наместники. Славата и Мартиниц оказались зажаты между столом и стеной, между толпой впереди и голой каменной кладкой сзади, словно загнанные звери. Оба не сомневались, что настал их последний час.
Сотня рук потащила их к высокому окну, откинула створки и выбросила наружу. Мартиниц стал первым. «Иисус, Мария! Помогите!» – закричал он и полетел через подоконник. Славата сопротивлялся дольше, зовя Пресвятую Деву и цепляясь за оконную раму под градом тумаков, пока кто-то не ударил его так, что он потерял сознание и разжал окровавленные руки. Их дрожащий от страха секретарь схватился за Шлика, ища защиты; опьяненная толпа подняла его и выбросила вслед за его господами.
Один из повстанцев перегнулся через карниз, глумясь: «Посмотрим, поможет ли вам ваша Мария!» И через миг, со смешанным гневом и изумлением, «Господи, Мария ему помогла!» – крикнул он, ведь Мартиниц уже зашевелился. Вдруг из соседнего окна высунулась лестница; Мартиниц и секретарь бросились к ней под градом не попадавших в цель снарядов. Кое-кто из слуг Славаты, не побоявшись толпы, спустился к нему на помощь и унес за остальными, без сознания, но живого [19] .
19
Впоследствии
Необыкновенная удача, спасшая три жизни, в зависимости от вероисповедания очевидцев одним показалась Божьим чудом, а другим – комическим случаем, но она не имела никакого политического значения. Мартиниц тайно бежал в ту же ночь, а больной Славата оставался узником в доме, куда его принесли. В тот вечер его жена пала на колени перед графиней Турн, упрашивая сохранить ее мужу жизнь, и дама удовлетворила ее просьбу, пессимистически оговорив, что и графиня Славата должна будет отплатить ей услугой за услугу после очередной чешской революции.
С убийством или без, государственный переворот свершился, и, поскольку Турн настоял на смерти вопреки мнению многих, его союзники находили облегчение для своей совести в том, что наместники мягко приземлились на кучу гниющих отбросов во рве Градчан.
Не теряя времени зря, повстанцы взялись налаживать государственный механизм. Все чиновники, которые согласились признать новую власть, остались на своих местах, и вначале никто не пытался прогнать католиков. Протестантский сейм назначил временное правительство из тринадцати директоров, а затем проголосовал за набор армии численностью 16 тысяч человек под командованием Турна за государственный счет. Чтобы лучше проинформировать Европу о произошедшем, они издали «Апологию», где изложили причины восстания. Обеспечив таким образом непрерывность гражданского управления и приняв меры против войны, собрание разошлось через пять дней после мятежа и через десять дней после своего открытия.
2
Восстание могло бы послужить образцом быстроты, эффективности и сдержанности, но под внешним спокойствием новое государство скрывало элементы катастрофы. Давление, которое заставило разнородные группы объединиться, не могло длиться бесконечно, и, когда непосредственный кризис ослаб, единый фронт распался. Каких целей добивался бунт: свободы вероисповедания, национальной независимости или защиты прав подданных от государя? Правда состояла в том, что никто этого не знал, и каждая сторона была готова пожертвовать интересами другой ради собственных.
Кроме того, восстание даже не сумело полностью объединить страну. Ярые католики, типичными представителями которых были Славата и Мартиниц, действительно были в меньшинстве, но с ними нельзя было не считаться. Первоначальное намерение нового правительства предоставить равные права всем соотечественникам оказалось совершенно невыполнимым из-за повсеместного сопротивления католиков-дворян, католиков-бюргеров и даже целых католических городов – Будвайса (Ческе-Будеёвице), Круммау (Чески – Крумлов), Пильзена (Пльзеня).
Если бы Турн стал главой государства, если бы он заставил замолчать несогласных среди союзников и сосредоточил все силы на борьбе за независимость, восстание, быть может, хотя бы определило национальное будущее для Чехии. Но конституционная традиция была слишком сильна, и Турн либо не мог, либо не хотел ее нарушить. Он командовал армией, но подчинялся тринадцати директорам; те, в свою очередь, подчинялись сейму, а только сейм мог голосовать за распределение ресурсов. Турн как рыцарь имел право заседать и голосовать в сейме, но отказался стать директором. Видимо, он думал, что безопасность Чехии зависит от того, насколько она способна защитить себя силой оружия, а директория обладает лишь формальной властью над армией. Он ошибался. На протяжении всех тридцати месяцев борьбы за Чехию Турну приходилось полагаться на скупые средства, неохотно выделяемые погрязшим в ссорах сеймом и разобщенной директорией.