Тридцатилетняя война
Шрифт:
Крестьяне понимали, что дворянские руководители национального движения намерены после своей победы усилить крепостное право. Незадолго до Белогорской битвы крестьяне южной Чехии, из-под Табора и других мест организовались в многотысячные отряды с пушками и знаменами и предложили чешскому правительству свою помощь в защите страны, если будет обещана отмена крепостной зависимости. Граф Чернембль, вождь австрийских протестантов и человек республиканских убеждений, бежавший от войск Лиги в Чехию, советовал принять эти предложения и поднять массы простого народа на борьбу с врагом, с ним не согласились: чешское дворянство не желало для защиты родины поступаться своими привилегиями.
В
В ряде мест среди крестьян распространился слух (впоследствии, конечно, не оправдавшийся), что император собирается уничтожить крепостное право. На западе страны тысячи крестьян брались за оружие. Еще в 1619 г. они сотнями истребляли солдат Мансфельда, а в 1620 - жгли дворянские усадьбы и вместе с подошедшими католическими войсками штурмовали города, сражались с отступающими протестантами.
По территории Чехии, Моравии и Силезии носились разбойничьи шайки казаков, вторгавшиеся в течение всего 1620 г. из Польши. Это были "лисовчики", еще недавно опустошавшие под предводительством Александра Лисовского Русское государство. Бесчинства казаков превзошли все, что населению земель чешской короны привелось испытать от солдат. Командированная для борьбы с "лисовчиками" легкая венгерская конница состояла из таких же разбойных элементов - гайдуков. Казаки и гайдуки сделали жизнь в провинции столь невыносимой, что по мелким городам и местечкам приходилось размещать по десятку-два мушкетеров для охраны жителей.
Белогорское поражение отняло последние остатки мужества у чешских повстанцев. Король Фридрих, Ангальт, Турн и ряд других руководителей бежали за границу, большинство предпочло сдаться на милость победителя.
Фердинанд II, как настоящий религиозный фанатик, отдающий во всем предпочтение делам веры, решил, было, на первых же порах сделать переход в католичество условием помилования участников восстания. Это намерение вызвало замешательство и возмущение в его окружении. Императору разъяснили, что в первую очередь необходимы не обращения в католическую веру, а казни и конфискации, которым следует подвергнуть и католиков, участвовавших в восстании.
Репрессии превзошли все ожидания чехов. Накопившаяся ненависть, жажда мести и фанатизм сыграли свою роль. Холодный расчет требовал того же: непосильное для казны бремя военных долгов можно было облегчить только за счет мятежных чехов.
Специально назначенному суду было предписано привлечь к ответственности всех, кто "во время минувшего мятежа занимал какие-либо военные, гражданские, придворные или административные должности, выполнял какие-либо поручения, приносил присягу конфедерации или подписал ее, присутствовал на собраниях мятежников и одобрял их решения, произносил оскорбительные или уничижительные речи об императоре и династии Габсбургов и участвовал в восстании каким-либо другим способом". Разумеется, среди чешских дворян нашлось не много таких, кто не скомпрометировал себя ни одним из перечисленных проступков.
21 июля 1621 г. в Праге состоялась казнь 27 руководителей восстания. Солдаты Альбрехта Валленштейна обеспечивали порядок в городе. Осужденные протестанты отвергли назойливые домогательства иезуитов о переходе перед смертью в католичество. (Надо сказать, что среди казненных
Большинство чешского дворянства лишилось своих поместий, которые были пущены в распродажу.
Деньги нужны были государству немедленно, и потому решили продавать по дешевке, лишь бы скорее получить звонкую монету. Члены комиссии по конфискации и продаже имущества мятежников широко использовали возможность обогатиться. Беззастенчивые дельцы, среди них был и наместник императора в Чехии, злоупотребляя своим служебным положением и обворовывая государство, проводили в качестве представителей государства оценку конфискованных поместий (как правило, заниженную), затем как частные лица вносили в казну деньги и переписывали поместья на свое имя. Обширные территории с сотнями деревень и городов приобретались за десятую часть своей обычной стоимости. Среди особенно обогатившихся были и уже знакомые нам Славата, Мартиниц, Валленштейн, Бюкуа и Маррадас. Когда распродажа конфискованного в Чехии и Моравии имущества закончилась, в казне было так же пусто, как и накануне победы над чехами.
Тяжело поплатился за неудачу дворянского восстания чешский народ: крестьяне и горожане. Разоряемые военными действиями, они должны были выплачивать контрибуции на содержание имперских войск. Проходившие деревней солдаты обычно забирали все, что попадалось на глаза. Новые помещики из императорских чиновников и офицеров оказались еще более жестокими и неумолимыми эксплуататорами, чем изгнанные чешские дворяне. К тому же, у прежних господ не было такой вооруженной силы для подавления крестьянского сопротивления, какая имелась теперь под рукой у новых хозяев. Если до Тридцатилетней войны крестьянин проводил на барщине дней 5-10 в году, то к середине XVII в. не редкостью стала барщина в три и более дня в неделю.
Протестантская религия была окончательно запрещена. Национальная чешская культура вытеснялась и заменялась немецкой, чешские книги сжигались, употребление чешского языка в правительственных учреждениях становилось подозрительным.
Чешская интеллигенция, в том числе всемирно известный педагог и философ Ян Амос Коменский, историк Павел Скала, публицист Павел Странский и многие другие, бежала из страны. Искоренялось все, что могло напомнить народу о былой независимости Чехии. Чешский народ назвал это время "эпохой тьмы". Когда-то одна из самых выдающихся стран Европы, Чехия превратилась в захолустье, в провинцию Австрийского государства.
Глава IV
ПЛАМЯ ОХВАТЫВАЕТ ГЕРМАНИЮ
Восстание в Чехии и в Австрии было подавлено, но война не только не прекратилась, а напротив, охватила новые территории. Прорвалось слишком много противоречий, слишком многие католические государи решили, что нельзя упустить момента, столь благоприятного для сведения всех старых счетов с протестантами.
Приближался срок окончания перемирия в Нидерландах, и испанское правительство полагало, что пришло время снова взяться за голландских мятежников. Предъявленные Генеральным штатам семи отложившихся провинций условия (отказ от торговли в Америке и на Индийском океане, открытие устья Шельды для прохода судов в Антверпен, свобода католической религии на территории семи провинций) были совершенно неприемлемы для голландской буржуазии. Возобновление войны в Нидерландах стало неизбежностью.