Тридевятое царство. В когтях белого орла
Шрифт:
– Ничего я не…
«Себе-то не ври, нас никто не слышит».
Кощей замолчал, и голос усилил напор:
«Они сотворили из тебя чудовище. Вся твоя вина до этого момента была лишь в том, что у тебя не растут волосы. Так, может, пришло время отдать долг? Пришло время стать чудовищем!»
– Зачем мне это?
«Затем, что ты – сам по себе. Ты – сила. Ты – Кощей Бессмертный. У тебя вечность впереди. Помнишь, как Вий управлял упырями? Да они ему замок построили! А ты только и можешь, что давать команду «взять». Варколаки – ладно, это просто тупая масса, но упыри – это сила, если научиться их использовать.
– Как я научусь-то? Если никто не учит…
«Пробуй. У тебя вечность впереди. И кто знает, может, Вий еще появится. Ты же с ним не ссорился?»
– Вроде нет. Все условия выполнял.
«Вот видишь! Если Вий появится, попробуй разузнать, как пользоваться жезлом. Если нет, сам учись. Ищи колдунов, или к яггам можно обратиться».
– И зачем все это?
«Власть. Сила. Золото. Все что захочешь».
– Я хочу служить своему народу.
«Хотел служить своему народу. Но тебя предали. Дважды! Хочешь еще раз? В этот раз тебя в живых точно не оставят. Или решишься стать кем-то самостоятельным наконец. У тебя больше нет народа. Ты сам – народ. Они слепили из тебя чудовище? Так покажи им чудовище. Стань Кощеем Бессмертным».
Бывший воевода глянул на поле, где вдалеке скрывались бегом отпущенные им пленники.
«Заодно и скорость нового бойца проверишь, – вкрадчиво зазвучал голос снова, – а то вдруг он сильный, но неповоротливый…»
Кощей стоял на пригорке, долгое время не решаясь что-либо сделать. Наконец он медленно вытянул руку с жезлом в сторону беглецов.
– Убить всех! – прозвучал короткий приказ, и безголовый мертвец бегом метнулся вслед селянам.
Глава 22
Верните наше дитя
Собаки залаяли как-то все сразу, разорвав тишину морозного утра. Жрец Световита Аким приподнялся и свесил ноги с печи.
– Вот и гости пожаловали… – вздохнул он тяжело, – ты как, после вчерашнего-то?
Морозко поежился: вопрос был вовсе не праздный. Вчерашний вечер он помнил хорошо, и от этого было еще тяжелее. Ритуал дался непросто, и даже сейчас он не был уверен, рад ли тому, что узнал. Аким снял какой-то морок с небольшого куска памяти: того, что ребенок и не должен был запомнить. Он помнил женщину на шкурах, усталую и изможденную родами. Мама. Мороз сразу понял, это была его мама, настоящая мама. Она умирала на его глазах, отравленная яггой, а та лишь смеялась. Та, кто называла себя его матерью, кого он привык любить и почитать, на самом деле лишила его мамы. Для ребенка это оказалось слишком: Мороз со стыдом вспомнил, как разревелся, не в силах сдержать чувства. Полночи он плакал, сам не помнил, как заснул, и вот сейчас он был разбужен лаем собак. Что он чувствует? Горечь? Ненависть? Обиду? Опустошенность… Захотелось снова заплакать, но мальчик сдержался. Жители деревни отнеслись к нему хорошо, жалели. Даже дедушка Аким утешал как мог, предлагал остаться. Возвращаться в то место, которое он раньше считал домом, было немыслимо.
Собачий лай не унимался. В дверь нетерпеливо постучали.
– Заходи, Прокоп, заходи… – проворчал жрец; он уже спустился с печи и одевался.
– Откуда
– Мы, жрецы, многое знаем… – напустил на себя таинственности Аким, и тут же рассмеялся: – Только ты стучишь так нетерпеливо.
– Там ягги, – не принял шутливого тона староста, он выглядел обеспокоенно.
– Ну ягги, – хмыкнул жрец, – в первый раз, что ли?..
– Поговорить хотят, и на моей памяти это в первый раз. – Староста замялся, не зная, говорить дальше или нет, наконец он решился: – Ребенка хотят.
– Ну что же, – жрец уже совсем оделся и выглядел собранным, – пойдем, поговорим.
– Не отдавайте меня, – схватил жреца за подол полушубка Морозко, – я больше к ним не хочу.
Жрец потрепал мальчика по голове рукой, глаза смотрели ласково, но печально.
Яггов было много, больше полусотни. Стало понятно, отчего так нервничал староста; незваные гости стояли в стороне, ожидая, когда с ними будут говорить.
– Ты пойдешь али мне? – Прокоп с надеждой посмотрел на жреца: явно было видно, что идти самому ему не хотелось.
– Я схожу, – улыбнулся Аким, – а ты пока Никиту зови, чует мое сердце – сегодня понадобится.
Не спеша белая фигура жреца приближалась к черным фигурам ягг. Морозко напряг слух, но ничего не услышал. Тут же в голове, как обычно, само собой проявилось несложное заклинание, позволявшее с помощью влаги и мороза слышать дальше. Сотворив волшбу, мальчик снова прислушался: говорили как раз о нем.
– Верни ребенка, или хуже будет. – Голос главной ягги звучал скрипуче, но достаточно грозно.
– Мальчик не хочет к вам, – спокойно ответил Аким.
– Это наш ребенок, верните.
– Это человеческое дитя, вашим оно быть не может. – Жрец отвечал яггам непреклонно.
– Верните дитя, – зашипела ягга, – верните, не то хуже будет!..
– Это нам-то хуже? – удивился жрец. – Нас богатырь защищает, чего нам станется…
– Откуда у вас тут богатырь?
– Оттуда же, откуда и все остальные богатыри, – отрезал Аким. Он махнул рукой, и с завалинки у крайней избы села поднялся рослый мужик.
Он подошел к крепкому дубу, схватил его за толстый ствол и, не особо напрягаясь, выдрал с корнями. После чего поднял могучее дерево на руках и повертел для показательности. Ягги разом взвыли, многие отпрянули подальше, хотя до богатыря было далеко; только главная колдунья не сдалась, она попыталась повернуть разговор иначе.
– Верните дитя – и никого из вашей деревни никогда не тронем. Тысячу лет тут живите, никому из вас от нашего народа вреда не будет. Только верните ребенка!
– Кем же надо быть, чтобы яггам человеческое дитя отдать? – широко распахнул глаза переговорщик, – не бывать такому!
– Верните ребенка, – ягга уже буквально выла, – он мой! Отдайте!
Жрец лишь молча глядел на существо, которое охватила истерика, и ничего не говорил. Ягга резко перестала биться в конвульсиях, ее взгляд упал на одного из своих, в котором Мороз узнал Краска.
– Ты упустил, – взвизгнуло чудовище, – все из-за тебя!
Краск попятился, но великая ягга схватила его за голову.
– Ты упустил, ты не уследил, – чудовище ударило соплеменника головой о землю и остервенело продолжало бить, – ты, ты во всем виноват, ты не уследил!