Триггер

Степанов Вадим

– Сорок три минуты ещё. А почему два раза подряд?

– Да было недавно, – тихо проговорил Михалыч. – Думал, спьяну показалось.

– Что показалось?

– Может, и правда, – Михалыч вяло махнул рукой, – показалось. Словно все лампочки разом покраснели.

– Но это невозможно!

– Ага. – Старший мастер что-то прикидывал в уме. – Сорок три минуты, говоришь? Так, давай к машине, там разберёмся.

– И вы все, – скомандовал он остальным, – тоже давайте к машине. Оборудование берите и рассаживайтесь. Ждать никого не будем.

Обычно после

ситуации настроение поднимается. Ты опять сделал что-то хорошее, спас кого-то или что-то, ты герой, и ты решил задачу. Соболев где-то читал, что удовольствие от решения сложных задач вполне сравнимо с иными удовольствиями. Что-то там в мозге происходит, выбрасываются эндорфины, и чувствуешь блаженство. Но не в этот раз. Кирилл смотрел на лица триггеров и понимал, что и они чувствуют примерно то же самое. Что-то непонятное происходило, что-то такое, что происходить не могло. Ребята сидели, потупившись, словно двоечники, не справившиеся со сложной задачей.

Дверь уазика громко захлопнулась, и с переднего пассажирского сиденья на мастеров уставились серьёзные глаза Михалыча.

– Ну что, пацанва, уезжаем несолоно хлебавши?

В ответ он получил нестройный гул подтверждения.

– У меня предложение, – продолжил старший, – не могу просто так уехать. Есть все-таки ощущение, что мы просто не нашли. А значит, бэмц должен случиться. Хочется убедиться. Я не предлагаю ждать здесь. Давайте на Крутой лог отъедем, подальше, и там посмотрим? Если тут будет возгорание или взрыв, мы всё равно увидим. И пожарка заорёт, и наша, может быть, наконец сработает. А? Что думаете? Я не настаиваю. Но, блин, хочется быть уверенным, а не ждать, пока на голову калий с магнием посыплются.

– Я – за, – сказал Стас. – Первый раз такая петрушка, что после выезда ничего не нашли.

Михалыч кинул на Соболева красноречивый взгляд.

– Я тоже, – сказал Заур.

Остальные мастера согласно покивали.

– Кирилл? – Михалыч смотрел на Соболева.

– Начинает напрягать, что ты меня выделяешь. – Соболев досадливо поморщился. – Что я, рыжий, что ли? Без обид, Стас.

Стас ухмыльнулся в рыжие усы.

– Что мне, не интересно, что ли?

– Чего ты, Михалыч, в самом деле, – сказал Заур. – Все согласны, поехали.

«Буханка» тронулась, издав протяжный скрип. Вот парадокс, работа с техникой, которая стоит миллионы, один щуп по цене, как «жигули», а ездить приходилось на каком-то ведре.

Соболев выставил на своих часах таймер обратного отсчета. Тридцать пять минут. Обещал Роме позвонить. Он взял телефон и набрал номер.

– Рома? Перезагружай.

Михалыч услышал голос Кирилла, повернулся и как-то странно, с прищуром посмотрел на него.

– Да, Ром, всё в порядке, – Соболев не замечал взгляда старшего, – ничего не нашли.

Михалыч отвернулся и кивнул каким-то своим мыслям. Кирилл оглядел салон, поймал пару взглядов. Эх, надо ему чаще бывать на корпоративах, чувствует себя, как Золушка на балу. О чём они все молчат?

Уазик остановился на полянке. Прекрасная полянка, если б она не

была так удачно расположена. Вид отсюда действительно открывался чудесный – весь город как на ладони. Наверное, поэтому место явно пользовалось популярностью у местных и не очень гуляк. Повсюду валялись использованные презервативы, стекла и прочий бытовой мусор. Так и живём, восхищаемся видами и гадим под себя. На душе Соболева было как-то мерзко: и от этого вида, и от текущей ситуации. Мастера смотрели на пасмурный весенний город и не говорили ни слова. О чем тут можно говорить? Пугала неопределённость – самая страшная вещь на свете. Кирилл посмотрел на часы. Оставалось восемь минут.

Тишину можно было резать ножом. Кто-то курил, кто-то мерил шагами замусоренный травяной «плацдарм». Михалыч стоял поодаль, облокотившись на кабину автомобиля.

– Минута! – пролетело кем-то брошенное в воздух тревожное оповещение.

Соболев посмотрел на часы.

Триггеры, не сговариваясь, повернулись в сторону завода и как по команде замерли, превратившись на эти секунды в восковые фигуры. А завод стоял как ни в чём не бывало. Лёгкой дымкой смога был окутан первый этаж, слегка искажая бирюзовый цвет стен завода. Секунды тягучими каплями тащили время.

– Твою мать! Соболев! – Гневный вопль Заура заставил всех вздрогнуть.

Триггеры стали оборачиваться на Кирилла. Что? Почему? Что он сделал?

– Да выключи их уже, – попросил Стас.

– Мои часы! – понял Соболев. Ну конечно, он же поставил на таймер, вот они и запищали. Кирилл иногда их не слышал – привык к этому звуку. Знал, что такое бывает: мозг отфильтровывает знакомые звуки, смешивая их с общим фоном. Все равно что не слышать часы с боем, если долго с ними живёшь.

– А всё, – сказал он, – время.

Все снова повернулись к заводу. «Химик» стоял нерушимо, спокойно продолжая коптить небо вредными выбросами.

– А может, мы не видим, – предположил Стас. – Там, может, внутри пожар уже начался.

– Не может, – прохрипел Михалыч, – сирена бы сработала. Кирилл, точно время?

– Уже минуты три, как время.

– Ну, значит, все. Баста, пацанва, фейерверка не будет. Поехали.

Михалыч первый залез в машину, остальные потянулись за ним. Кое-кто ещё оглядывался на завод, прежде чем пробраться в салон. И Соболев оглянулся. Странно было смотреть на будущее, которого не случилось.

Водитель развёз часть триггеров, успевших с утра отстреляться с отчетом, по домам. В их числе был и Михалыч. Он не прощаясь вышел из уазика и не оглядываясь пошел к своему подъезду. Соболев смотрел сквозь боковое окно автомобиля, как он уходит, и почему-то чувствовал свою вину. Это трудно было объяснить. Он вроде ничего не сделал. Обычная штатная ситуация, ну разве что мастеров взял в помощь и объект был очень опасный. Но никакой самодеятельности, из-за которой мог кто-то пострадать, никаких недомолвок. Просто честно делал свою работу. Но взгляды в машине и слова старшего, брошенные со злобой и горечью, почему-то засели у Кирилла в голове.