Триллер и киллер
Шрифт:
Телков извлёк из правого кармана пакетик с леденцами и одну конфетку отправил в рот.
— Бросаешь курить? — понимающе спросил коллега.
— Уже бросил, — буднично ответил Телков.
— Ты — гигант! — уважительно произнёс старший лейтенант. — Я пытался сто раз. Ничего не выходит. А вчера пришлось выкурить две пачки. Ну, ты понимаешь зачем. Пойду подышу чистым воздухом. Сегодня снова коптить небо.
Он удалился, а Телков прошёл в конец коридора и сел на подоконник. Перед ним целеустремлённо сновали коллеги. Одни уходили на задания. Другие возвращались. А третьи, четвёртые и… так далее просто ходили
— Обидно, — посетовал он подошедшему капитану Деняеву, с которым делил кабинет на двоих. — Кто-то из них, из наших славных товарищей, — предатель. Вступил в сговор с бандой.
— У тебя есть факты? — встревожился Деняев.
— К сожалению, нет, — вздохнул Телков.
— Тогда… тогда с чего ты это взял? Тогда какое ты имеешь право на наших товарищей, которые не жалея жизни… Клеветать! — возмутился Деняев.
— Я не клевещу. Так принято. Понимаешь, в каждом отделе обязательно кто-нибудь должен продаться преступникам, — оправдываясь, пояснил Телков.
— И это всё? Только поэтому? — облегчённо засмеялся Деняев. — Ну погляди на меня. Как, по-твоему, могу я продаться бандитам? — И капитан подставил для изучения своё лицо.
«Наверное, такое доброе и благородное лицо было у Ивана Сусанина, который завёл врагов в болото. Только у того была борода».
— Нет, ты не мог, — уверенно отверг Телков.
— Вот видишь. И у других такие же лица, — заторжествовал капитан.
«Кроме Лаптева. У того на носу бородавка», — подумал Телков, но, помня о субординации, удержал эту неожиданную мысль при себе.
— Ты меня своей фигнёй сбил с панталыку, — пожурил Деняев. — Я ведь зачем подошёл? Тебя зовут к телефону.
— Голос женский? — заволновался Телков и мигом слетел с подоконника.
— Сам узнаешь. Лично я не интересовался, — уклончиво ответил Деняев. И деликатно остался за дверью.
Увы, голос оказался мужским. И незнакомым.
— Слушай, Вован, — прохрипел он из мембраны, точно из трубы.
— Не Вован, а Владимир Васильевич, — самолюбиво поправил молодой опер.
— А будь ты хоть генералом, — зловеще усмехнулся неизвестный. — Я придушил твоего дружка. Теперь твой черёд.
— Это ты, гад! Мы ещё посмотрим: кто кого! За художника вы ответите особо. Мне персонально! — гневно отпарировал Телков и по-мальчишески добавил: — Моржовый хрен!
— А вот за это, сучонок, ты подохнешь дважды. Раз и потом ещё раз. Я не хрен. Я — клык! Клык моржовый! Но я тебе это повторю ещё и при личной встрече. В упор! Пора нам схватиться один на один! — прорычал киллер. — В смертельном поединке.
— По-вашему, пора? — удивился Телков. И в животе его заныло. Так бывало перед экзаменом в школе.
— Разве рано? Я в этом не большой дока, — заколебался Моржовый. — Слушай, мент! А чего ждать? Лично мне пора мотать из Москвы.
— А куда? — быстро спросил Телков, надеясь застать киллера врасплох.
— Много будешь знать, скоро облысеешь, — ответил Моржовый почти поговоркой. — В общем, давай схлестнёмся. Может, второго случая и не будет. Или ты уже наклал полные штаны?
— Ничего подобного! — поспешил запротестовать лейтенант. — Я… я согласен!
— Тогда приходи на автозавод.
— Ровно в полночь? — перебил Телков, впадая в азарт.
Опер почувствовал,
— Приходи через час. На заводе уже всё готово для нашего кровавого боя. Но смотри: приведёшь с собой ментов, я уйду. И ты никогда меня не увидишь. Это у тебя единственный шанс захомутать самого Моржового. — И киллер расхохотался над удачной, по его мнению, шуткой.
— Я выхожу. И буду один! — твёрдо пообещал молодой опер.
— Не забудь попрощаться с родными и близкими, — зловеще посоветовал Моржовый, и в трубке послышались короткие гудки, тревожные, будто сигналы «скорой помощи».
«Разумеется, я обязан первым делом доложить начальству. Но Лаптев или снова не поверит, и тогда уж у него не отпросишься, или пошлёт со мной оперативную группу, прикажет закрыть все ходы и выходы. И мы спугнём киллера. Наверное, пришла пора совершить непростительную глупость. Я — работник неопытный, но зато с превеликим самомнением. Сейчас решу переоценить свои силы — задержать в одиночку матёрого преступника. Чтобы потом вся Петровка с восхищением говорила: „Это тот самый Телков! Выходит, он не только простодушный. Он умеет ещё кое-чего. Ишь, скрутил какого зверя“. И повод есть, чтобы отпроситься с работы. Мне бы уже давно следовало зайти в институт. Узнать то да сё насчёт консультаций», — так рассудил молодой опер, стоя в задумчивости возле стола с телефоном.
В коридоре, на пути в кабинет Лаптева, ему попался Деняев.
— И кто звонил? Что-нибудь серьёзное? — спросил капитан, заботясь о своём младшем товарище.
— Не особенно. Институтский знакомый. Интересовался насчёт консультаций, — солгал лейтенант, отведя на всякий случай взгляд.
— Ну, ну, Телков, учись. Расти нам на смену, — подбодрил капитан и даже посмотрел Телкову вслед. Мол, правильной ли он идёт дорогой.
«Но как он, Моржовый, узнал, кто я и номер моего служебного телефона? — спохватился Телков, уже сидя в троллейбусе. — Конечно, этой информацией его снабдил предатель. Кто же ещё? Ба, и спроста ли академик Гусь именно сегодня покинул Москву? Будто ему кто-то шепнул: „Пётр Петрович, а вот полковник Степанов сомневается на ваш счёт. Мол, не тянется ли от вас ниточка к хирургу? Капитан Деняев таковой не нашёл, даже тонюсенькой, с паутинку. Но всё же, но всё же…“ Он и вылетел именно в Англию, где в это время находится Сергей Максимович. На кой ляд ему сдались привидения, борцу-то против суеверий?»
Путь предстоял неблизкий, и Телков загрузил свою голову анализом и синтезом, пытаясь вычислить того, кто мог стакнуться с мафиозной средой. Он судил-рядил и так и этак. И все его подозрения, будто по жёлобу, невольно стекались к одной личности — подполковнику Лаптеву. Тот был и груб с подчинёнными, и всячески мешал проведению операций. «И та же на носу бородавка. Верный признак отрицательного героя», — вспомнил Телков. А сегодня Лаптев и вовсе отказал в подмоге ему, Телкову, и стало быть бедняге Козлову. И не позвони вовремя Степанов, не спугни Моржового, кто знает, возможно, в той зловещей подворотне драматически оборвалась бы и его жизнь, как следует даже и не начавшись.