Шрифт:
Триллер.
Глава 1.
Взгляд.
Как часто в повседневной жизни, и даже обыденных и простых вещах и событиях, можно разглядеть знаки всевышнего проведения, или, напротив, след науки. Или чего-то сверхъестественного. Стоит только присмотреться, ну упустить.
Судебные приставы уводили под руки, крепко-связанные оковами правосудия, плотного телосложения мужчину. Зал суда, переполненный причастными и просто зеваками, молчал. Лишь мгновенье назад Лотрек, сказав последнюю речь, кинул взгляд на зал заседания. Он не был устремлен кому-то определенному, он смотрел поверх
Глава 2.
Твердость.
Что есть твердость и что мы о ней знаем? Твердость – это физическое свойство материала, материи, характеризующая ещё способность сопротивляться сжатию. Давлению. Если материал, вещество, тело – твердое, то оно сомнет противостоящий материал, предмет или тело. Если – недостаточное твердое, то поддастся давлению, появится вмятина.
В общих чертах, конечно же.
Естественно, есть вещества более твердые, а есть менее. И уж вполне естественно, что твердость может быть относительной, или абсолютной.
Человек, как материальное тело, тоже обладает твердостью. Каждый. Но твердость эта, относительно, конечно же, невелика по сравнению с окружающими его предметами и телами, и более того, довольно постоянна.
Другое дело – его характер, сущность, суть. Вот где таится потенциал невероятной и поразительной твердости. Равно как и у стали твердость достигается специальной обработкой, сжатием, уплотнением на уровне молекул и атомов, так и характер человека может достичь непостижимых высот Роквелла или Бринелля. Таков был Лотрек.
Обстоятельства заслушанного в суде дела выявили полное отсутствие у осужденного каких-либо связей, друзей, родственников, которые могли бы засвидетельствовать хоть что-то, смягчающее его приговор, а потому машина правосудия просто обязана была подавить его твердость своей несгибаемостью. И подавила. Максимальной жестокостью приговора и безапелляционной его перспективой. Все примеры и случаи твердости духа Лотрека государство обязано было перекрыть своей незыблемой властью и расстаралось во славу.
Дело расцветало и усугублялось тем более, учитывая баснословное вознаграждение за поимку преступника, имя которого фигурировало чуть ли не в каждой криминальной и светской хронике последних 5 лет, зачастую в одной строке с самыми высокими фамилиями тех времен.
На протяжении всего слушания, и по мере приближения оглашения приговора, присутствующие становились час от часу тише и внимательней. Все зверства и неслыханные дерзости дела, заставлявшие трепетать и содрогаться, сминались и подавлялись ещё более внушительной и устрашающей силой подстраивающейся и сосредоточенной на наказании системы. Каждый ощущал свою, хоть и косвенную, причастность к действу, каждый сидящий почувствовал свою мягкость и слабость. Вся суть человека наглядно, на примере и в каждом пункте, была сперва раздавлена твердостью преступления, а уже ропщущую и шепчущую от бессилия толпу потенциальных и действительных жертв медленно, громко, методично и беспощадно добивал приговор судьи.
То была картина унижения. Унижения всех, кто пришёл в зал суда за высокой справедливостью правосудия и верховенства права человека. Унижения тех, кто незримо или исподтишка рядом, сопереживая и надкусывая. Унижения всех, кто считал себя стоиком. Унижения системы и устоев. Унижение твердости.
Приговор жег клеймом преступление и сминал преступника.
…А между тем, среди ошеломленных присутствующих в зале заседания, можно было уловить другую картину. Неподвижная фигура среди толпы, смиренно, безмолвно и неподвижно выслушав все от самого начала и до конца, лишь на мгновенье кинувшая свой взгляд на подсудимого, заставила дрогнуть твердость взора и голоса Лотрека. Заставила дрогнуть, чтобы тут же опустить свой могущественный взор и снова затеряться в толпе.
Несломленного приговором осужденного вывели из звенящего тишиной зала. Он уносил с собой тот взгляд. Взгляд, который мог раздавить его в мгновенье.
Есть у твердости обратная сторона – хрупкость.
Зал заседания покинуло в тот день три твердыни: правосудия, преступления и истины.
Глава 3. Кульминация.
Свадьба. Таинство и действо, окутанные уймой хитросплетений, интриг, сопереживаний, подготовлений и планов всех, кто хоть что-то слышал о ней. Родители – в предвкушении счастливой жизни молодых и скорой кончины ига под названием бремя неустроенного дитяти. Родственники – строят очередные планы и выискивают от партии хоть какую-нибудь выгоду, все в готовности завидовать, заискивать и лицемерить. Прислуга – в приятной и несколько накаленной суете подготовки и предвкушении пышного банкета, эхо которого прокатится по их желудкам и карманам минимум трижды. Близкие и знакомые – в ожидании мощного событийного взрыва в заплесневевшем было обществе, возможности еще посудачить, обсосать, позлословить и, возможно даже, подраться. Даже псы и бичи со всей округи рады. По-своему, конечно, по-житейски, по-простецки – подаяние от чистой возвышенной души участников действа – вкусны и приятны вдвойне. О молодоженах же и говорить не приходится. Каждый из них рад. Браку, долгожданному общепринятому и положенному союзу, выгодной партии, перспективам, возможности еще полгода беззаботно празднствовать, утереть нос завистникам, переходу в новый статус, подношениям и возможности съехать от родителей…а еще, может быть, но крайне редко, даже страшно предположить такую редкость и дикость, – любви?!
Эта свадьба предвещала все то же самое, только шире, масштабнее, громче, резонанснее, слаще и…скандальнее.
Уже не настолько молодая, но от этого не менее возбуждающая интерес, карман и воображение невеста была словно перезревший персик. Цвет кожи и лица, формы, подача, вздохи, суждения, полуприкрытое желание и неудержимая, извергающаяся отовсюду страсть тела ждущего – все это обещало немало нескучных вечеров, ночей и даже пробуждений будущему жениху. Плод готов был треснуть и начать сохнуть вот-вот. Состояние, когда вкус переходит от избытка в иное качество, для гурмана, любителя. Только бери.
Вся родня молодой ждала этого момента уж никак не меньше ее самой. Перспектива томной брюзги-девы в годах и на попечительстве давно уже стала моветоном в обществе. Состояние позволяло рассматривать самые смелые амбиции и перспективы, но они не торопились и то и дело срывались. Радость родителя то и дело сменялась в разговорах рассуждениям и размышлениях о несправедливости доли и судьбе. Даже подопечные старого маркиза начинали судачить за его спиной и в скором времени грозило стать клеймом.