Триллер
Шрифт:
— Вы в порядке?
Аркадий вздохнул.
— Вот что я обнаружил у себя дома, когда вернулся с последнего семинара. — Он говорил по-английски с американским акцентом. — Беспорядок, да?
На нем все еще была надета поношенная уличная твидовая куртка; серый галстук был завязан тугим узлом. В левой руке Аркадий сжимал голубой конверт, другую руку засунул под куртку, словно держался за сердце. Он обладал экспрессивным русским характером, но в то же время был по-восточному аскетичен в привычках. Обычно энергия била из него ключом, он
Лиз нахмурилась.
— Да. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы не ранены?
Он отрицательно помотал головой. Повинуясь профессиональным инстинктам, она вышла на балкон. Порыв ветра зашелестел ветвями перечного дерева и остудил разгоряченное лицо. Пока Лиз внимательно изучала улицу, припаркованные машины и соседнее жилое здание, нахлынули неприятные воспоминания, перенеся женщину в те дни, когда она в ранге нештатного оперативника ЦРУ выполняла под прикрытием тайную миссию в Париже и Москве. Никто в университете не знал, что она работала в ЦРУ.
Не заметив ничего подозрительного, Лиз вернулась в комнату и заперла дверь. Аркадий в своем кресле даже не шелохнулся. В свете лампы его густые волосы и брови напоминали металлическую стружку.
— Аркадий, что произошло? Кто это сделал? Что-нибудь пропало?
Хозяин квартиры с несчастным видом пожал плечами.
Тогда Лиз осмотрела кухню, затем спальню и кабинет. Кажется, в комнатах все было на своих местах.
А Аркадий в гостиной постепенно приходил в себя.
— Посидите со мной, дорогая Лиз, — обратился он к гостье. — С вами так уютно. Если бы Господь даровал мне дочь, я бы хотел, чтобы это были вы.
Его слова тронули женщину. Будучи психологом, она отдавала себе отчет, что испытывает желание привлечь внимание пожилого русского, хочет, чтобы он стал ее приемным отцом, чтобы между ними установилась прочная связь. Настоящий отец Лиз, известный всему миру наемный убийца, был ее самым тщательно хранимым секретом. Его называли Хищник, и имя это вполне соответствовало его репутации. Она ненавидела отца, ненавидела за то, кем он был и что делал. Мысль о том, что в ее венах течет кровь убийцы, постоянно преследовала Лиз — за исключением тех часов, которые она проводила с Аркадием.
Она опустилась в свое привычное кресло, так что их разделял только низкий журнальный столик.
— Вы позвонили в офис шерифа?
— В этом нет смысла, — снова пожал плечами Аркадий.
— Тогда я позвоню.
— Слишком опасно, — возразил русский, резко дернув головой. — Он вернется.
— Слишком опасно? — Лиз недоуменно подняла брови. — Кто вернется?
Аркадий протянул ей конверт, который все это время держал в руке. Лиз перевернула его и взглянула на штемпель — отправлено из Лос-Анджелеса.
— Не обращайте внимания, — предупредил Аркадий. — Письмо отправили из Москвы в Нью-Йорк в конверте большего размера. В Нью-Йорке один мой друг вскрыл его, положил письмо в новый конверт и переслал в Лос-Анджелес,
Лиз вытащила сложенные листки бумаги. Помимо них внутри оказались три маленьких засохших цветка подсолнуха. Просто удивительно, как много разных цветов, по убеждению русских, приносят удачу. Развернув листки, Лиз обнаружила, что почерк отличается от того, которым написан адрес на конверте, к тому же это была кириллица — русский алфавит.
«Дорогой мой», — начиналось письмо.
Лиз подняла на Аркадия глаза.
— Это от моей жены Нины. — Казалось, он смотрит сквозь Лиз в другое время, в другую жизнь. — Она не захотела бежать из страны вместе со мной. Детей у нас не было, и она понимала, что я сам смогу о себе позаботиться. Она сказала: «Пусть уж лучше ты будешь где-то далеко, но живой, чем в Москве, но в могиле». — Аркадий сделал паузу. — Подозреваю, она догадывалась, что без нее мне будет проще.
Держа цветы в одной руке, а исписанные листы в другой, Лиз вздохнула, наклонила голову и принялась за чтение. Речь в письме шла о жизни обычной женщины, которая обитала в маленькой московской квартире и получала скромную пенсию. Заканчивалось оно следующими словами:
«Любимый, кладу в конверт три засушенных подсолнуха как напоминание о прежних счастливых днях. Ты всегда рядом со мной».
Еще долго Лиз не могла оторвать взгляд от побуревших высохших цветов. Наконец сложила листы и убрала в конверт вместе с цветами.
Аркадий с тревогой поглядывал на свою гостью, словно надеялся, что она подберет нужные выражения. Исправит то, что произошло, не даст случиться новой беде.
— Нина вас очень любит, — заметила Лиз, — и, я уверена, еще сможет к вам приехать.
— Это исключено.
— Но почему? — нахмурилась Лиз. — Что происходит? Объясните мне.
— Перед моим отъездом мы с Ниной договорились: если один из нас заподозрит, что нашу корреспонденцию вскрывают, он должен написать, что вкладывает в конверт три подсолнуха. Тогда тот, кто читает наши письма, наверняка решит, что цветы выпали, и, боясь выдать себя, вложит их в конверт. Стало быть, догадка жены подтвердилась. Плюс еще и это. — Аркадий обвел рукой царящий в комнате бедлам. — Вчера и сегодня у меня было ощущение, что за мной следят. Этот вандализм доказывает: он здесь и у него есть связи в Москве, так что, если я попытаюсь сейчас скрыться, они могут убить Нину. Он понимает, что мне это известно.
Лиз припомнила слова, произнесенные на показательном суде коммунистов над болгарским перебежчиком Борисом Арсовым: «Руки правосудия длиннее, чем ноги предателя». Через несколько месяцев Арсова нашли в камере мертвым. Кремль был беспощаден к изменникам. И в наши дни агенты Москвы продолжают охотиться по всему миру за предателями уже не существующего Советского Союза.
— Вы думаете, что он убьет вас, — безжизненным голосом констатировала Лиз.
— Вам пора уходить, Лиз. А я приму свою судьбу.