Триллер
Шрифт:
Тут я, значит, навел на него пистолет.
— Сядь, — говорю.
Он подчинился, потом дотронулся до головы рукой и тут же отдернул.
— Слышал я, ты можешь открыть сейф Домаля.
Филлип кивнул, но показалось мне, что от этого простого движения чуть не свалился обратно на пол. Похоже было на то, что только благодаря чуду эта гнида пораненная сможет сегодня открыть мой сейф.
С некоторым усилием, поскольку устал как черт, я отодвинул от стены в сторону огромный и удивительно тяжелый стол и открыл потайной закуток, где хранились самые большие мои ценности. Среди них был и сейф.
Значит, вытянул я сейф на центр комнаты прямо перед Филлипом. Он так неуверенно на него уставился.
— Открывай, — велю.
— Нет, — отзывается он на удивление ровным голосом.
Я тычу в него пушкой и повторяю:
— Открывай.
— От того, что убьешь меня, он не откроется.
Скотина, он еще и издеваться вздумал.
— Верно, — соглашаюсь, — но если я прострелю тебе коленку, ты можешь стать сговорчивее.
И тут этот гад делает такое, что ну никак не должен делать человек с пробитой башкой. Вскакивает, понимаете ли, на ноги и смотрит на меня этаким волком. И взгляд у него совершенно ясный, и держится он прямо и ничуть не шатается. Ну ладно, решил я, раны оказались не такие уж тяжелые и не такие серьезные.
Вот, значит, стоит он не дальше чем в десяти футах от меня. Но у меня-то в руке пистолет заряженный, с коим я мастак управляться. А ежели он угрозам не поверит, что ж, придется объяснить мерзавцу на доступном для него языке.
— Открывай, или пожалеешь, что на свет появился.
Улыбается мне эта гадина такой, знаете, улыбкой самоуверенной и — да, довольной. Он просто наслаждался ситуацией. И неслабо так наслаждался.
— А я не помню как, — заявляет.
— Тогда я напомню тебе, — отвечаю и стреляю ему прямо в колено.
Конечно, он должен был испытать такую боль, от которой и забудешь, как сейф открыть, и вообще перестанешь соображать. Но видите ли, я замечал, и не раз, одну штуку: когда человеку коленку прострелишь, он пойдет на что угодно, лишь бы то же не повторилось со второй.
Но как вы думаете, что я вижу сквозь рассеивающийся дым от выстрела? Вижу, что мерзавец, которому положено кататься по полу и визжать от боли, стоит себе как ни в чем не бывало. А я ведь не мог промахнуться с такого расстояния! Не мог, поймите! И следа от пули в полу — это если я все же промахнулся — тоже нет. Но ведь стоит этот чертов Филлип невредимый и, что характерно, даже не дернулся, когда я выстрелил.
И тут он так нахально произносит:
— У тебя патроны кончились, а вот у меня — нет.
С этими словами он достает из кармана внушительных размеров пушку, направляет мне в грудь и добавляет:
— Сядь.
И указывает на мой стул, большой и тяжелый.
Имейте в виду: я все четко соображал. Падать духом я не стал, но подчинился и сел, поскольку иного выбора просто не было. Мерзавец тем временем выудил из кармана длинную толстую веревку и скомандовал:
— Привязывай себя к стулу. И не помышляй о том, чтобы сжульничать.
Мну я в руках веревку и говорю ему:
— Послушай, Филлип, у меня здесь чертова уйма денег. Чем ссориться, давай лучше попробуем найти, что называется, взаимопонимание.
Однако он молчит только, пока я привязываю себя крепко к стулу. Хотел я, конечно, не сильно затянуть узел, но гад глаз с меня не спускал. Посему оставалось мне надеяться, что он не убьет меня хладнокровно, и строить планы, как купить себе свободу, пообещав ему много денег.
Когда я закончил с привязыванием, мерзавец посмотрел на меня, улыбнулся этакой дьявольской улыбкой и сообщил:
— Меня зовут вовсе не Филлип. Я так понял, ты не видел моего лица, когда ударил меня полтора года назад, вот и сегодня не узнал.
В комнате повисла гробовая тишина. Такая тишина случается в театре, когда на сцене происходит что-то грандиозное. Даже сброд в партере перестает галдеть и, захлопнув рты, глазеет на то таинство, что происходит на сцене. И вот в моей жизни, будь она неладна, настал именно такой момент. Когда сокрытые до того секреты вылезают наружу.
— Томас Лейн. Я думал, ты мертв.
— Нет, Томас не умер. Хотя я не Томас. Ты принял одного за другого, как мы и планировали. Я Бенджамин Уивер.
— Тогда тот, кого я вырубил… — начал я.
— Именно. Во время нашей последней встречи ты принял меня за Томаса Лейна. За голову Томаса была назначена приличная награда, и не одна, так что он решил: пусть лучше все поверят, будто ты убил его. Этот слух распространился повсюду. А для придания истории пущей достоверности, что было на руку Томасу, пустили еще один слух: будто я горю желанием отомстить тебе за убийство, которого на самом деле не было.
Когда я понял, как ловко меня провели, то зашипел от ярости.
— Но если я не убивал Лейна, зачем тогда ты хочешь отомстить?
Уивер снова улыбнулся.
— Это не месть, Фишер. Просто бизнес. Видишь ли, я нашел лучший способ заработать себе на кусок хлеба. Я больше не джентльмен с большой дороги. Я охотник на преступников. Владелец этого сейфа нанял меня вернуть собственность. Так как ты никому, даже ближайшим сообщникам, не рассказываешь, где прячешь свое добро, мне не оставалось ничего другого, как вынудить тебя лично притащить меня сюда. Это ограбление на дороге — часть моего плана. Я позволил тебе поверить, что ты управляешь мной, хотя на самом деле это я управлял тобой.
— Значит, ты все это время вел двойную игру! — возмутился я. — Безжалостный негодяй! Куда уж мне до тебя! Столько народу погибло, чтобы ты мог вернуть этот чертов ящик!
А он только рассмеялся.
— Никто не погиб, никто не ранен. Разве ты не удивился, что не попал в меня, хоть и стрелял с близкого расстояния? Просто твой приятель не зарядил пистолеты. Так что все эти выстрелы и не могли никому причинить вреда. А кровь была бутафорская. Мы надули тебя, Фишер.
И вот тогда-то помимо пороховой вони я ощутил и какой-то другой запах. Воняло вроде как протухшими яйцами. А еще испорченным мясом и гнилыми зубами. А потом… потом в комнату вошли бок о бок Бздунишка Дэн и Томас Лейн.