Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе
Шрифт:
Особняк Макимуры был обнесен высоким забором, а ворота касались крыши — так строили дома в старину. На воротах белела неестественно новенькая табличка с двумя отчетливыми иероглифами: “Макимура”. Мы позвонили. Полминуты спустя высокий молодой человек лет двадцати пяти, коротко стриженный и приветливый на вид, отворил ворота и провел нас в дом. Радушно улыбаясь то мне, то Юки. С Юки, похоже, он встречался уже не раз. Мягкой, приветливой улыбкой он напоминал Готанду. Хотя у Готанды, что говорить,
— Вожу автомобиль, доставляю рукописи, собираю материал для работы, играю с сэнсэем в гольф и маджонг, езжу по делам за границу — в общем, выполняю все, что потребуется! — разъяснил он мне жизнерадостно, хотя я ни о чем не спрашивал. — Как говорили раньше, “ученик Мастера”…
— А… — только и сказал я.
“Псих ненормальный”, — было написано на физиономии Юки, но она ничего не сказала. Хотя я уже понял: если нужно, этот ребенок за словом в карман не полезет.
Макимура-сэнсэй забавлялся гольфом в саду за домом. От сосны до сосны перед ним тянулась зеленая сеть с белой мишенью посередине, куда он изо всех сил отсылал мячи. Раз за разом его клюшка взмывала вверх и падала с резким присвистом — фью-у-у! — будто рассекая небо напополам. Один из самых ненавистных для меня звуков на белом свете. Всякий раз, когда он раздается, мне слышатся в нем ужасные тоска и печаль. С чего бы? Наверно, все дело в предубеждении. Просто я без всякой причины терпеть не могу гольф как спорт, вот и все.
Заметив гостей, Макимура-сэнсэй повернулся и опустил клюшку. Потом взял полотенце, тщательно вытер пот с лица и сказал, обращаясь к Юки:
— Приехала? Хорошо…
Юки сделала вид, что ничего не услышала. Глядя куда-то в сторону, она достала из кармана жевательную резинку, развернула, сунула в рот и принялась оглушительно чавкать. Фантик от жвачки она скатала в шарик и зашвырнула в ближайшую кадку с фикусом.
— Может, хоть поздороваешься? — сказал Макимура-сэнсэй.
— Здрас-сьте… — процедила Юки, скорчив гримасу. И, сунув кулачки в карманы жакетика, убрела неизвестно куда.
— Эй! Тащи пива! — рявкнул Макимура-сэнсэй ученику.
— Слушаюсь! — дрессированным голосом отозвался тот и ринулся из сада в дом. Макимура-сэнсэй громко откашлялся, смачно сплюнул на землю и снова вытер лицо полотенцем. С полминуты он стоял, игнорируя факт моего существования, и таращился на сеть с мишенью. Я же, пока суд да дело, созерцал замшелые камни.
Чем дальше, тем искусственней, натянутей и нелепей казалась мне ситуация. И дело было не в том, где что не так или чья тут ошибка. Просто все это сильно смахивало на какую-то пародию. Будто
— Я слышал, ты помог Юки? — вдруг обратился ко мне сэнсэй.
— Да так, ерунда, — пожал я плечами. — Вместе сели в самолет, вместе вернулись домой, вот и все. Ничего особенного. А вот вам большое спасибо, что с полицией выручили. Очень вам обязан…
— А-а, это… Да, пустяки. Считай, что мы квиты. Не забивай себе голову. Дочь попросила, я сделал — все равно что сам захотел. Так что не напрягайся. А полицию я и сам давно терпеть не могу. В свое время тоже от нее нахлебался. Я ведь был там, у Парламента в шестидесятом, когда погибла Митико Канба… [89] Давно это было. Давным-давно…
На этих словах он нагнулся, подобрал с земли клюшку и, легонько постукивая ею по ноге, принялся ощупывать меня взглядом: сначала лицо, потом ноги, потом снова лицо. Словно хотел понять, как мое лицо взаимодействует с ногами.
— Когда-то давно люди хорошо понимали, что на свете справедливо, что нет, — произнес Хираку Макимура.
Я вяло кивнул.
— В гольф играешь? — спросил он.
— Нет, — ответил я.
— Не любишь гольф?
— Люблю, не люблю — не знаю, не пробовал никогда.
Он рассмеялся.
— Так не бывает, чтобы люди не знали, любят они гольф или нет. Большинство тех, кто в гольф не играл, его не любят. По умолчанию. Так что можешь говорить честно. Я хочу знать твое мнение.
— Если честно — то не люблю, — сказал я честно.
— А почему?
— Ну… Так и кажется, будто все это сделано, чтобы дурачить окружающих, — ответил я. — Все эти помпезные клюшки, тележки, флажки. Расфуфыренные костюмчики, обувь. Все эти приседания с прищуриваниями над травкой, уши торчком… Вот за это и не люблю.
— Уши торчком? — переспросил он удивленно.
— Ну, это я образно выразился. Без конкретного смысла. Я только хочу сказать, что весь антураж гольфа действует мне на нервы. А “уши торчком” — просто шутка, — пояснил я.
Хираку Макимура снова воззрился на меня пустыми глазами.
— Ты немного странный, да? — спросил он меня.
— Да нет, не странный, — ответил я. — Самый обычный человек. Только шучу неудачно.
Наконец ученик притащил на подносе две бутылки пива и пару стаканов. Примостил поднос на ступеньку веранды, откупорил бутылки, разлил по стаканам пиво. И убежал — так же быстро, как и в прошлый раз.
— Ладно. Пей давай, — сказал Хираку Макимура, присаживаясь на ступеньку.