Трилогия о королевском убийце
Шрифт:
— …Расколоть отряд?
— Простите, моя королева, — потупился я.
Не знаю, что было в ее глазах — раздражение или страх. Она взяла мою руку и твердо сжала ее.
— Будь внимателен, — жестко сказала она. — Я только что говорила, что завтра мы будем искать путь вниз. И если найдем что-нибудь похожее на тропу, попытаемся спуститься. Впрочем, есть еще один вариант. Мы можем разделить отряд, чтобы послать…
— Не думаю, что нам следует разделяться, — поспешно ответил я.
— Скорее всего, ты прав, — согласилась она. — Но это отнимет
Я не мог придумать, что сказать ей на это, и сделал вид, что занят почесыванием ушей Ночного Волка.
Брат мой.
Это был всего лишь шепот, не больше, но я посмотрел на лежащего рядом со мной волка и положил руку ему на загривок, укрепляя связь прикосновением.
Ты был таким же пустым, как все остальные люди. Я не мог заставить тебя почувствовать меня.
Я знаю. Но не знаю, что со мной произошло.
А я знаю. Ты все время отодвигаешься от меня в другую сторону. Я боюсь, что однажды ты уйдешь слишком далеко и не сможешь вернуться. Сегодня я боялся, что это уже случилось.
Что ты имеешь в виду? В какую другую сторону?
— Ты снова слышишь волка? — быстро спросила Кетриккен. Я поднял глаза и был удивлен ее беспокойством.
— Да, мы снова вместе, — сказал я. Одна мысль пришла мне в голову. — А откуда вы знаете, что мы не могли общаться?
Она пожала плечами:
— Просто я так подумала. Он казался очень… встревоженным, а ты отдалился от всех нас.
У нее есть Дар, верно?
Не могу с уверенностью сказать, будто что-то пробежало между ними. Однажды, очень давно, еще в Оленьем замке, мне показалось, что я почувствовал, как Кетриккен пользуется Даром. А сейчас мой собственный Дар был таким слабым, что я едва слышал связанного со мной волка. Как бы то ни было, Ночной Волк поднял голову и посмотрел на королеву, а она твердо выдержала его взгляд.
— Иногда мне хочется уметь говорить с ним, как ты, — нахмурилась Кетриккен. — Он мог бы очень помочь мне. Я была бы больше уверена в безопасности пути и впереди, и позади нас. Он мог бы найти дорогу вниз, которую мы не видим.
Если сможешь держать свой разум на привязи и рассказывать ей, что я вижу, я бы взялся за эту работу.
— Ночной Волк был бы рад помочь вам, моя королева, — перевел я.
Она устало улыбнулась:
— Тогда, если только ты будешь хорошо слышать нас обоих, ты мог бы служить посредником.
От жутковатого повторения мыслей волка мне стало не по себе, но я только кивнул в знак согласия. Для продолжения этой беседы потребовалась предельная концентрация, иначе смысл мог ускользнуть от меня. Так может себя чувствовать предельно усталый человек, вынужденный непрерывно бороться со сном. Я подумал, чувствует ли Верити то же самое.
Есть
Как-то, рассказывая про моего отца, Верити сказал, что, когда тот работал Силой, окружающим казалось, что они попали под копыта дикого жеребца. Чивэл врывался в сознание, вбивал в него сообщение и исчезал. Теперь я лучше понимал, что имел в виду мой дядя. Я чувствовал себя как рыба, которую внезапно выбросило на сушу, — то же ощущение пустоты в следующее мгновение после ухода Верити. Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы вспомнить себя самого. Если бы я не был уже укреплен эльфийской корой, я бы, возможно, потерял сознание, но сила наркотика поддерживала меня. Я чувствовал себя так, словно меня закутали в теплое мягкое одеяло. Усталость исчезла. Я допил то немногое, что оставалось в моей чашке, и стал ждать вспышки энергии, которую обычно давала мне кора. Но тщетно.
— Кажется, вы заварили слишком слабый чай, — сказал я Кеттл.
— Ты получил вполне достаточно, — отозвалась она сурово. Примерно таким тоном разговаривала со мной Молли, когда считала, что я слишком много выпил.
Я взял себя в руки, ожидая, что сейчас мое сознание заполнит образ Молли, но остался один на один со своей собственной жизнью. Не знаю, чего в этом было больше — облегчения или разочарования. Мне очень хотелось увидеть ее и Неттл, однако я помнил предостережение Верити. Несколько запоздало я обратился к Кетриккен:
— Верити связался со мной Силой. Только что.
Я обозвал себя безмозглой деревенщиной, когда увидел, какая надежда осветила ее лицо.
— Это было не совсем послание, — поспешно поправился я. — Он лишь предостерег меня от употребления Силы, вот и все. Он все еще считает, что меня могут обнаружить, когда я пользуюсь ею.
Лицо ее осунулось. Она покачала головой, посмотрела на меня и спросила:
— И он совсем ничего не просил передать мне?
— Не знаю, понимает ли он, что вы со мной, — поспешно объяснил я.
— Никаких слов, — уныло пробормотала она, словно не слышала меня. Глаза ее потемнели, когда она спросила: — Он знает, что я подвела его? Он знает о… нашем ребенке?
— Не думаю, моя леди. Я не чувствую в нем сильного горя, а мне прекрасно известно, насколько бы это его огорчило.
Кетриккен сглотнула. Я проклинал свою неуклюжесть, но подобало ли мне бормотать слова любви и утешения жене короля? Она внезапно выпрямилась и встала.
— Пожалуй, я пойду и принесу еще немного дров на ночь, — заявила она, — и зерна для джеппов. Вряд ли они найдут здесь хоть что-нибудь съедобное.