Трилогия потери

Граф Д. Исильен

«А почему ты решил умереть?» – спрашивают они, как будто бы я решил выйти в магазин. Да, выплыть в магазин и не вернуться. Прозвучит крайне иронично, учитывая всё, что было сказано ранее, но я должен признаться – я панически боюсь смерти. Я начал задумываться о ней с самого детства, ничего не мог с собой поделать, эти мысли сами приходили перед сном. Я лежал в своей кровати, пытаясь не думать ни о чем, но у меня не получалось,

они приходили, роились в моей голове, ломали мой рассудок. Я плакал, мне было страшно, но я молчал, не говорил никому. Что пугало меня больше всего? Пустота. Та самая, которая возникнет, когда мое сознание перестанет существовать. Напрасно я пытался успокоить самого себя мыслями о том, что к тому времени, как это уже случится, меня это не будет волновать – я не почувствую ничего. Когда мое сознание исчезнет, вместе с ним исчезнет сам инструмент, заставляющий меня чувствовать дискомфорт или страх. Но это не помогало. Я всё время возвращался к одному и тому же – жизнь продолжается, жизнь идет своим чередом. Без меня. Меня не существует. Я не ощущаю себя как разумное существо, мой разум не существует ни в одном из миров. Смерть – это конец. Даже не темнота, ведь чтобы видеть и ощущать темноту, нужно что-то, чем можно было бы это ощутить. У меня же не будет ничего. Жизнь будет продолжаться, люди будут жить, а я не увижу ничего из этого, я не перемещусь в другое тело или в другое место, мой разум просто погаснет и выключится. Дальше нет ничего. И с каждой секундой я приближаюсь к этому забвению, к этой пустоте. И я ничего не могу с этим сделать. И с каждой секундой паника всё нарастает. Я умру. А что будет дальше? А нет никакого «дальше». На этом конец. И нет никакой «той стороны». Мне страшно. Действительно страшно. Я не хочу такого исхода. Только безумец может его желать. Не будет второй попытки, не будет рестарта. Реинкарнация, загробная жизнь – чушь, призванная успокоить людей вроде меня. Но меня это не успокаивает. Потому что я умнее. Горе от ума, не правда ли? Иногда я хочу разучиться думать. Но идет десяток за десятком лет, а я всё лежу в постели, и думаю перед сном о смерти. Сон – это тоже маленькая смерть. Видимо, поэтому я думаю о ней именно тогда, когда уже готов погрузиться в её подобие. Иногда я боюсь засыпать. У меня начинаются панические атаки. Это навязчивое состояние, навязчивые мысли, я не могу перестать думать об этом. Но усталость берет своё. Этой же фразой можно объяснить и те вещи, которые могут показаться несовместимыми – паническая боязнь смерти (не как процесса, а как того, что за ней следует), и (само)убийство. Усталость берет

своё. Даже столь сильный страх может отключиться из-за банальной усталости. И вот – ты засыпаешь. Засыпаешь себя землей. Сам. Когда ты в отчаянии – тебе уже не страшно. Страшно становится, когда много задумываешься. Когда твоя депрессия длится несколько месяцев, ты уже слишком уставший, чтобы задумываться. На это попросту нет сил.

Я закрываю глаза, и подобие смерти укутывает меня вязкой, пыльной пеленой…

Густые кроны леса тянут ко мне свои руки-ветки, я пытаюсь сопротивляться, но это не может продолжаться вечно. Комары летают у наших лиц, они кусают твои руки и ноги, воспользовавшись твоей забывчивостью – мы ведь шли в лес, настоящий лес, но твоя одежда слишком коротка, много открытых мест, где можно напиться крови. Ты отмахиваешься от насекомых, я смотрю себе по ноги, пока мы углубляемся в этот загадочный, темный мир. На тропинке движение. Я опускаюсь на корточки. Передо мной предстает жуткое зрелище – жук-олень, у которого отсутствует задняя половина тела. Он пытается ползти, он всё тянет и тянет свою оставшуюся половинку, рога его тяжелы, на идеально ровном срезе зияет черная пустота. Кто мог сделать это? Кто способен сделать такое? Я понимаю, что он уже обречен. «Отвернись» – прошу я, поднимаясь в полный рост. Тебе незачем это видеть. Я спасу его – единственным возможным в такой ситуации способом. Хорошо, что жуки не умеют кричать. Я уверен, что он кричит от боли, так же, как сейчас кричит всё во мне – от его боли, от его безысходности, от того, что у него уже нет шансов на жизнь. Всё мое сердце – это один сжатый в комок камень. Один удар. Я постараюсь сделать это очень быстро, чтобы он был избавлен от предсмертной агонии. Хорошо, что ты стоишь спиной ко мне и не видишь эту гримасу отчаяния на моем лице. Нога опускается на половину ещё живого тельца, и слышится хруст. Один точный и быстрый удар. Внутри меня всё ревёт и стонет, что-то рвется, струна за струной. Прости меня. У тебя не было шансов спастись. Я лишь завершил твою агонию. Мои глаза сухи – я плачу где-то внутри, где-то глубоко, там, где колодцы моих глаз возьмут эту влагу. Смерть. Она повсюду. Закрадывается под кожу. И сидит там. Молча наблюдая. Сколько ещё я возьму на свою душу, прежде чем она освободится? У меня нет ответов. Я начинаю буквально физически ощущать тошноту. Мне плохо от произошедшего. Меня подташнивает, ладони превращаются в ледышки. Руки мои трясутся. Мы идем дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.