Тринадцать лет пути
Шрифт:
– Пока у нас нет никаких данных о природе этого… – капитан попытался подобрать правильное слово, – инцидента. Поэтому мы временно считаем наш смешанный экипаж – постоянным экипажем корабля, и приступаем к нормальной работе. Как только будут получены новости, мы сообщим экипажу.
Все поднимались молча.
– Я рад, – сказал Павлыш, когда они подошли к двери.
– Чему? – спросила Гражина.
– Ты теперь не улетишь.
– Улечу. Первым же рейсом.
– Они на Земле услышали мои молитвы, – сказал Павлыш.
–
– У тебя друг на Земле? Он ждет?
– Ты умеешь быть нетактичным!
К ним подошла Армине.
– Мне страшно, – сказала она.
– Еще чего не хватало! Нам ничего не угрожает, – возразила Гражина, сразу забыв о Павлыше.
У Армине была очень белая кожа и пушок на верхней губе, как у подростка. «Странно, – подумал Павлыш, – чего тут страшного?»
11
Павлыш вернулся к кабине.
Он думал, что застанет около нее только Станцо, а там уже были и Джонсон, и Варгези. И еще два кабинщика из прошлой смены.
Станцо сказал, что Павлыш правильно сделал, что пришел. Надо прозвонить все контакты. Даже при тройном дубляже могло произойти что-то экстраординарное.
И они начали работать. Работа была скучной, понятной и ненужной, потому что самим фактом своим она отрицала существование последней гравиграммы с Земли.
Сначала работали молча, разделенные перегородками и телами блоков. Потом стали разговаривать. Человеку свойственно строить предположения. Но главного предположения, которое давно крутилось у всех на уме, почему-то долго никто не высказывал. Первым заговорил об этом Павлыш.
Как самый молодой. Так на старых кораблях – в кают-компании – первое слово на военном совете предоставлялось самому молодому мичману, а последним всегда говорил капитан.
– Я читал статью Домбровского, – произнес Павлыш.
Стало тихо. Все услышали.
Потом Павлыш услышал голос Станцо.
– Контраргументация была убедительной.
– Над ним просто смеялись, – раздраженно прозвучал из-за другой стенки голос Варгези. – А ведь он не мальчишка, он же тоже просчитал все варианты.
– Но нельзя забывать, – это говорил Джонсон, – что, по его расчетам, предел переброски должен был наступить уже шесть или семь лет назад.
– Шесть лет, – сказал Павлыш. – Критическую точку «Антей» уже миновал.
Статья, о которой шла речь, была обречена остаться достоянием узкого круга специалистов, так как ее напечатали в Сообщениях Вроцлавского института космической связи, да и сам Домбровский не был кабинщиком. Но она попалась на глаза журналисту-популяризатору, который смог понять, о чем в ней шла речь.
Домбровский рассматривал теоретическую модель гравитационной связи. И по его условным и весьма неортодоксальным выкладкам выходило, что гравитационные волны – носители телепортации –
Статья была опубликована около десяти лет назад.
Журналист, откопавший статью, добрался до Домбровского, который рассказал на понятном языке, что имел в виду. Затем он поговорил с оппонентами Домбровского, которые указали на три очевидных ошибки в расчетах Домбровского. И эту дискуссию журналист опубликовал.
И хоть аргументы оппонентов Домбровского были куда внушительней, чем его расчеты, именно выступление журнала вызвало к жизни споры, которые формально завершились поражением Домбровского. Правда, сильные математики признавали, что в расчетах Домбровского что-то есть. В пользу его выкладок говорило и то, что расход энергии на связь и телепортацию рос быстрее, чем предполагалось вначале.
Вновь о статье вспомнили через четыре года, когда, если верить Домбровскому, связь должна была оборваться.
Связь не оборвалась, но произошел новый скачок в потреблении энергии. Оппоненты Домбровского облегченно вздохнули, но и его сторонники не умолкли.
Прошло еще шесть лет.
– Даже если это не так, – сказал Варгези, – полет уже сейчас – пустая трата энергии. Каждая переброска стоит столько же, сколько возведение вавилонской башни.
– К счастью, вавилонская башня нам не требуется, – заметил Станцо.
– А может так случиться, – спросил Павлыш, – что теперь мы останемся одни? Ну, если Домбровский в чем-то прав?
Никто ему не ответил.
– А что тогда делать? – спросил Павлыш после долгой паузы.
– Ясно что, – сказал Варгези.
И опять же остальные промолчали.
Но так как для Павлыша ясности не было, он повторил вопрос.
– Возвращаться, – сказал Станцо.
12
На ужин все свободные от вахт собрались в кают-компании. Ужин был из породы «сухих именин» – представлял собой остатки обеденного пиршества. Павлыш прибежал одним из первых и крутил головой, ожидая, когда войдет Гражина. Пришла Армине, очень грустная, и сказала, садясь рядом с Павлышом:
– Гражина не придет.
– Устала?
– Злится.
– Почему?
– Ты же знаешь, – сказала Армине. – Мы разговаривали с нашими навигаторами. Представляешь, сколько займет разворот корабля?
– Не задумывался.
Они разговаривали тихо, думая, что их никто не слышит. Но услышал биолог, сидевший напротив.
– Два месяца, – сказал он. – Как минимум два месяца. Навигаторы сейчас разрабатывают программу.
– Наверное, больше, чем два месяца. И неизвестно, сколько лететь потом, прежде чем восстановится связь. Предел Домбровского довольно неопределенный.