Тринадцать пуль
Шрифт:
Темно-синий свет заливал палату по ту сторону занавески, он исходил из осветительного прибора на потолке. Лампочки в нем были окрашены так, что все красные предметы в комнате казались черными. Обстановка комнаты была разнообразной и в некотором роде удивительной. Там стояли рядами полки со старомодным медицинским оборудованием, эмалированные железные шкафы с бакелитовыми ручками, которые когда-то, наверное, были частью официального оборудования больницы. Тут были ноутбуки, похожие на миниатюрный МРИ-сканер. [6] В центре комнаты стоял суживающийся книзу деревянный гроб с медными
6
«Медиамарк рисёч, инк.» — исследовательская компания, предоставляющая продавцам статистические данные по потребителям (образ жизни, покупательские привычки).
Электрическая распределительная коробка с одной лишь кнопкой, выдававшейся на ее поверхности, располагалась возле двери. Аркли нажал ее, и где-то глубоко внутри санатория раздался звонок.
— Ты читала мой отчет. И знаешь, что я сжег всех вампиров на той лодке в Питтсбурге.
Кэкстон кивнула. Она уже почти догадалась о том, что должно было за этим последовать.
— Ты также помнишь, что крови у Лэрса хватило только на то, чтобы оживить троих своих предков. Был и четвертый, который остался без подкрепления. Довольно странно, но те, у кого была плоть и кожа, сгорели сразу. А тот, у кого их не было, только чуть обуглился. Он выжил в огне.
— Но ведь в Америке вампиры вымерли, — возразила Лора.
— В дикой природе, — поправил ее Аркли.
Пластиковая занавеска в дальнем конце комнаты с гробом поднялась, и внутрь вкатилась инвалидная коляска. Человек, который толкал ее, был одет в белый медицинский халат с рукавами, закатанными до локтя. Он был слишком худощав, больше никаких других особых примет у него не было. По сравнению со своей подопечной, он выглядел совсем незапоминающимся. Женщина в коляске была одета в дырявое розовато-лиловое платье, побитое молью, ткань совершенно истерлась и стала похожа на марлю. Сама же она была не более чем костями, обтянутыми прозрачной белой кожей, более тонкой, чем папиросная бумага.
Волос на голове у нее не было совершенно, за исключением нескольких длинных и тонких ресниц. Кожа была разорвана и отходила от костей черепа, местами совершенно вытершись, и под ней были видны лоснящиеся участки кости. У нее было одно сморщенное глазное яблоко, с радужкой, бесцветной в синем освещении. Уши были длинными, сильно заостренными на концах, покрытые болячками. Рот отчего-то выглядел разбитым или, по крайней мере, неправильным. Он был полон обломков, прозрачных острых кусочков кости. Кэкстон не сразу сообразила, что это зубы. У этой женщины были сотни зубов, и они были вовсе не сломаны. Они просто были острыми. Это было то, о чем она читала в отчете Аркли. Это была одна из тех тварей, которых он сжег в лодочном трюме, — вампирша, старая, изголодавшаяся по крови вампирша. Лора никогда еще не видела ничего более ужасного, даже почти лишенный лица немертвый, заглядывавший к ней в окно прошлой ночью, не шел с ней ни в какое в сравнение.
— Здрасьте, маршал. Вы точно по расписанию — в зоопарке время кормежки, — заговорил человек в халате.
Он подтолкнул кресло к ним ближе, чем этого хотелось Кэкстон. Она ничего не чувствовала от вампирши, ничего человеческого,
— Специальный представитель, — поправил его Аркли.
— Время кормежки? — в ужасе переспросила Кэкстон.
Глаза вампирши сверкнули.
8
— Этот синий свет, — спросила Кэкстон, — должно быть, это какие-то волны, за счет которых вампиры не могут видеть, да? Она ведь нас не видит?
— По правде говоря, она прекрасно тебя видит. Она увидит тебя и в кромешной темноте. Так она мне говорила, — ответил человек в халате. — Она видит горящую в тебе жизнь, словно лампу. А этот свет менее вреден для ее кожи, чем даже самое мягкое белое свечение.
Он протянул руку.
— Я — доктор Хазлитт. Кажется, мы не встречались.
Кэкстон оторвала взгляд от единственного вращающегося глаза вампирши и посмотрела на мужчину. Потянулась было к его руке, чтобы пожать ее. Потом остановилась. Его рукав была закатан до бицепса, и она увидела пластиковый катетер, воткнутый в вену с внутренней стороны его локтя. Струйка засохшей крови, идеально черная в синем свете, запачкала конец катетера.
— Это шунт, — объяснил он ей. — Так проще, не надо каждый раз брать шприц.
Аркли присел на корточки, чтобы заглянуть вампирше в глаза. Ее лишенные плоти руки маниакально зашевелились у нее на коленях, словно она пыталась отстраниться, ибо он наводил на нее ужас. Кэкстон предположила, что та имела на это полное право — федерал однажды уже сжег ее и оставил тут полуживую.
— Хазлитт кормит ее своей кровью, — объявил Аркли, — так сказать, из доброты сердечной.
— Знаю, выглядит жутковато, — сказал ей доктор. — Мы перепробовали уйму вариантов — фракционированную плазму и тромбоциты из хорошего банка крови, кровь животных, химию, которую военные пытаются использовать в качестве заменителя крови. Ничего не вышло. Должна быть человеческая, теплая, свежая. Я не прочь немного поделиться.
Он шагнул к автоматизированному рабочему месту в нескольких ярдах от коляски и вытащил из шкафа мензурку из небьющегося стекла. Отрезок резиновой трубки вошел в шунт, а свободный конец повис на краю мензурки. Кэкстон отвела взгляд.
— Зачем, — спросила она Аркли, — зачем это вообще кормить?
Ее первая реакция как копа — задавать вопросы, пока точно не поймет, что происходит, — требовала ответов.
— Она не «это»! Ее зовут, — возмутился Хазлитт, замолчал на мгновение и пробормотал сдавленным от боли голосом: — Малверн. Жюстина Малверн. И когда-то она была человеком. Может, это и было сотни лет тому назад, но, пожалуйста, проявляйте уважение.
Кэкстон разочарованно покачала головой.
— Не понимаю. Вас чуть не убили, когда вы пытались уничтожить ее. А теперь вы ее тут защищаете, даже кровью кормите?
— Это было не мое решение.
Аркли похлопал по карману своей куртки, словно это могло что-то объяснить. Но она не поняла. Он глубоко вздохнул и снова уставился на вампиршу, пустившись в разъяснения.
— Когда ее нашли на дне Аллегейни, по-прежнему в гробу, мы не знали, что нам делать. Я все еще находился в госпитале, впрочем, никто меня особо не спрашивал Мои боссы вернули ее тело в Смитсоновский институт. Те сказали, что с удовольствием получили бы ее останки, но пока она все еще жива, они ее не возьмут.