Тринадцать пуль
Шрифт:
— Как думаешь, он родился в июне или июле? Он прожил месяц или всего несколько дней? — Скейпгрэйс встал на колени рядом с ней и провел рукой по могильной плите, словно глядя в лицо похороненного под ней младенца.
— Думаю, есть только один способ выяснить это.
— Нет! — закричала Лора, когда он вонзил в почву свои бледные пальцы и принялся отбрасывать комья земли.
Она отпрянула назад и ударила его по шее своим незаряженным пистолетом. И наконец добилась от него реакции.
Развернувшись на коленях, он обхватил ее за талию и отшвырнул от себя. «Беретта» выпала из руки.
К тому времени, как она смогла встать, Скейпгрэйс уже вырыл яму около трех футов в глубину. Ее рука все еще мучительно болела, но сама она была цела. Увидев, как он вынимает деревянный ящичек из земли, она заплакала. Она не могла вынести этого: ее терзал страх и ужас от того, что он делал. Она подумала, что сейчас закричит и бросится бежать, хотя прекрасно знала: он все равно поймает ее.
Ящик был сделан из светлого дерева, наверное, из сосны, источенной червями. Он сгнил так сильно, что Лора не смогла бы сказать, был ли он украшен чем-нибудь или нет. Детский гробик разломался в руках Скейпгрэйса, хотя он явно старался не повредить его. Он смахнул остатки трухлявой древесины, земли и осадков, которые скопились вокруг тельца внутри.
— Моя семья устроила мне пышные похороны, — сказал он. — Я видел все, что там происходило, паря под сводом церкви. Там была вся моя школа, ребята шли мимо, смотрели мне в лицо, кто-то плакал, а кто-то что-то говорил. Иногда говорили даже те, кого я не знал. Девчонки, которые ни разу со мной не заговорили в коридоре, даже если им нужна была ручка, а у меня была запасная. Некоторые из них и впрямь были расстроены, будто они поняли наконец, кем я был и что они со мной сделали. Это было немного странно. Впрочем, никто до меня не дотрагивался.
Мягко, одним большим пальцем он стер мусор с крошечного тельца.
— Пожалуйста, — взмолилась Кэкстон, с трудом выдавливая слова. — Пожалуйста. Пожалуйста.
Он не ударил ее, но и не прекратил свое занятие. Он слегка встряхнул гробик, и из него посыпались грязь, земля и все прочее. Кэкстон затошнило, и она отвернулась в сторону, стыдясь того, что выказывает подобное неуважение, но не в состоянии удержаться от рвоты прямо здесь и прямо сейчас.
— Когда ты по одну сторону со смертью, она перестает тебя пугать. На самом деле она становится в некотором роде развлечением. В этом смысл существования вампира. Она полностью меняет твои взгляды.
Он взял в левую руку что-то круглое, размером с яблоко. Слегка крутнув, он извлек это из гроба. Прочие останки младенца вернулись в яму, и он забросал ее землей. Потом обернулся и показал находку.
Это был череп. Череп Стивена Деланси, которого похоронили сто пятьдесят лет тому назад.
— Смотри, — сказал он, — ему было всего несколько дней, когда он умер.
Он показал ей череп. Он был полностью забит землей и испачкан грязью и высохшей кровью. Это было омерзительное, тошнотворное зрелище.
— Наверное,
Он протер череп большими пальцами, потом уставился в пустые глазницы и тихо запел. Она не разобрала слов — и вообще не была уверена, что там были какие-то слова.
Когда Скейпгрэйс закончил петь, он закрыл глаза и вытянул руку, держа череп на своей белой ладони. Через секунду череп завибрировал. Лора видела какое-то неясное движение. Вдруг послышался звук, похожий на жалобный стон, который череп не мог издать: у него не было даже нижней челюсти. Это был плач ребенка, он становился громче и не прекращался, и Лоре захотелось заткнуть уши руками.
— Возьми его, — приказал ей вампир, и она прекрасно услышала его сквозь этот крик. — Давай, мои уши более чувствительны, чем твои. Бери!
Она взяла череп в руки, и плач мгновенно прекратился.
— Я собираюсь забрать тебя с собой, туда, к ее одру. Мне нужно, чтобы ты подчинялась. Поэтому мы сыграем в небольшую игру. Ты будешь держать Стивена обеими руками, ибо это единственный способ успокоить его. Кивни, чтоб я знал, что ты меня поняла.
Она пожала плечами. От этого ее голова дернулась на шее, будто не была до конца к ней прикреплена. Она обхватила череп обеими руками. Что-то двигалось и скреблось внутри, какое-то насекомое, прятавшееся в земле, которая заполняла черепную коробку ребенка. Она застонала, но череп не выронила.
— А теперь позаботься о нем хорошенько. Если уберешь от него руки, если уронишь или сломаешь, потому что будешь сжимать слишком сильно, я услышу его плач. И тогда я сделаю тебе больно. Очень-очень больно.
Он прищурил свои красные глаза и внимательно посмотрел ей в лицо.
— Я сломаю тебе спину. Ты же знаешь, я могу это сделать. Правда?
Она опять кивнула. Ее всю трясло.
— Ладно, Лора, — сказал он. — А теперь пошли.
51
Скейпгрэйс повел ее через лес обратно на парковку начальной школы. Лора обшаривала взглядом окрестности, отчаянно надеясь, что там будет кто-нибудь, кто заметит их и вызовет полицию. Увы, не повезло. Они с Дианой выбрали это место именно потому, что оно находилось в лесу. Много места для мастерской и вольеров. Кругом никого, кто мог бы пожаловаться на причудливый скулеж, который иногда издавали борзые. И по ночам ни души.
На парковке их ждала машина, белый седан последней модели, двигатель заглушён, фары включены. За рулем сидел доктор Хазлитт. Похоже, он нервничал.
— Она обещала, что Хазлитт станет одним из нас, — объяснил Скейпгрэйс.
Он стоял рядом с ней, так близко, что она могла почувствовать его холодное дыхание на своей шее.
— Она очень много обещала ему.
Вампир открыл ей дверцу и усадил на сиденье, соседнее с водительским. Она вряд ли справилась бы сама, пока держала в руках этот проклятый черепок. Она влезла внутрь и поняла, что ремень безопасности ей тоже не пристегнуть. Впрочем, решила она, это не имеет значения.
— Здравствуйте, офицер, — поздоровался Хазлитт.