Тринадцать шагов вниз
Шрифт:
— Я тоже так думаю. Мадам Шошана, хозяйка, она предсказательница.
— И что она сказала?
— Только не смейся. Моя судьба — мужчина, чье имя начинается на Ч. И я подумала, что это парень, который делает у нас педикюр. Его зовут Чарли, Чарли Оуэн.
— А может, я, — рассмеялся Микс.
— Но твое имя начинается на М.
— Но не фамилия.
— А фамилия на С.
— Нет. Я просто произношу ее так. А по-итальянски она звучит Челлини.
— Ты смеешься. — Она посмотрела ему в лицо.
— Хочешь еще выпить? — спросил он.
По дороге на Оксфорд-гарденс
Микс еле волочил ноги домой сквозь влажную ночь. Будь прохладнее, он, может, и протрезвел бы, но воздух был похож на теплую ванную. Отто снова сидел на ступеньках, умываясь, будто только что поел. Миксу не нравилось, что кот слишком часто попадается на глаза. Раньше такого не случалось. Их неприятие было взаимным, так что вряд ли кота тянуло к нему. Но тогда к чему?
Глава 8
Нерисса устраивала вечеринку. Она не пригласила никого — ни Родни Деверо, ни Колетт Гилберт-Бамберс, ни ту модель, чья лодыжка после перелома стала тоньше другой. Только родню. Единственное исключение — Джонсы, соседи ее родителей. Она послала им красивое приглашение — фиолетовое с золотистыми буквами — мистеру и миссис Билл Джонс и мистеру Дарелу Джонсу, а внизу приписала белыми чернилами: «Приходите. Люблю, Нерисса».
В ответ Шейла Джонс прислала вежливое, но прохладное письмо. В нем говорилось, что они сожалеют, но прийти не смогут. Причина не указана. Нерисса никогда не была высокого мнения о собственном интеллекте, но даже она прочитала между строк — Джонсы думают, что вечеринка будет слишком грандиозной для них. Что придет много умных людей, начнут рисоваться и говорить о том, чего они не понимают. Нерисса расстроилась. И не только потому, что Дарел тоже не придет. Младший Джонс был из тех людей, которые ей нравились — прямолинейный, скромный и простой.
Если б они знали, что вечеринка на самом деле — в честь дня рождения отца (хотя она и упоминала об этом в приглашении) и что придут его братья с женами и детьми, его двоюродный брат, один из лидеров Союза транспортных и разнорабочих, младшая сестра матери, избранная в прошлом году в Тауэр-Хамлетс, старшая сестра матери, вышедшая замуж за любимого, с которым они не виделись много лет, тетушка матери из Ноттинг-Хилла, три маленькие племянницы и трехлетний племянник, а еще бабушка, родившаяся в Африке
Джонсы много потеряли, пыталась убедить себя Нерисса, вместе с Линетт расставляя на столе чайные чашки для тех, кто не пьет шампанское. Но она признавала, что и сама много теряет. Когда Линетт и папин двоюродный брат сдвинули мебель и начались танцы, ей безумно захотелось оказаться в объятиях Дарела и танцевать под медленную музыку. Ко всем прочим радостям во время захватывающего бабушкиного рассказа о своей матери и знахарке зазвонил телефон. Это был Родни. Нерисса унесла трубку в другую комнату, нетерпеливо слушая возмущенную тираду о том, почему его не пригласили и зачем она позвала кодлу родственников.
— Все люди ненавидят своих родителей, это факт, — заявил Родни. — Знаешь, как сказал этот… как там его? «Предки — уроды, они только обламывают».
— Только не мои. Кто бы это ни сказал, он явно больной.
— Ради бога, пусть сами развлекаются. Я приеду за тобой через пять минут.
— Не могу, Род, — сказала Нерисса, — папа как раз собирается разрезать торт.
Вернувшись к гостям, она предложила малышам шоколадное печенье и мороженое, поскольку никому не понравился фруктовый торт.
— Года через два у тебя будет свой такой же, — сказала тетушка.
— Надеюсь. — Нерисса подумала о Дареле, который, несомненно, гулял где-то со своей девушкой. Возможно, прямо сейчас делал ей предложение. — Сначала надо выйти замуж.
— Молодежь в наше время это не волнует, — сказала тетушка из Ноттинг-Хилла.
— Меня волнует, — отозвалась Нерисса, вытирая маленький ротик, раскрытый, словно клювик птенца.
Она включила песню Джонни Кэша, прибавила громкость и пошла танцевать с отцом.
Гвендолин ужаснулась бы, узнай она, что нафантазировал квартирант о ее прошлом. Но она давно забыла их короткий разговор в коридоре о ее визите на Риллинггон-плейс, 10. Домыслы Микса Селлини о том, что она была знакома с Кристи так же близко, как Рут Фуэрст или Мюриэль Эди, что часто посещала его дом и что он приходил к ней договариваться насчет аборта, оскорбили и унизили бы ее до глубины души. Но Микс пошел дальше — он решил, что раз старуха до сих пор жива, значит, она отказалась от услуг Кристи, поскольку не могла их оплатить. А значит, у нее есть ребенок. Должно быть, уже пожилой человек. Интересно, ее сын или дочь когда-нибудь приходили в этот дом? Видел ли Микс этого загадочного человека?
Но, к счастью, Гвендолин ничего не знала об этих болезненных фантазиях.
Ее и без того унизило посещение интернет-кафе, где пришлось долго ждать помощи. А она совсем ничего не понимала. Все посетители были молодыми, уверенно пользовались этими странными машинами и, наверное, считали ее сумасшедшей. Она видела, как они посмеиваются и прячут ухмылки. Несмотря на то что уже заплатила, она готова была встать и уйти и больше никогда не пытаться найти Стивена Ривза, хотя терпеть не могла зря тратить деньги. Но как только она резко отодвинула стул, к ней подошел молодой человек и спросил, чем может помочь.