Тринадцать жертв
Шрифт:
— Он… Вселился в младенца, который должен был умереть? — неуверенно ответила Камилла после некоторой запинки.
— Именно, — Гленда кивнула. — Духу нужно было тело, но если бы он вселился в кого-то другого — неизвестно, к чему бы привело наличие двух душ в одном теле, да и нарушение судеб… И, скорее всего, так происходит каждый раз. Дух выбирает тех, кто должен был умереть после рождения, либо мертворождённых. В общем, в случае с Осваллем было именно второе, по крайней мере, бабушка рассказывала, что младенец, которого считали мёртвым, неожиданно задышал…
Камилла вздрогнула, услышав это. Гленда тоже выглядела бледноватой, но продолжала говорить. Она рассказала, что, как удалось узнать из какой-то невзрачной серой книжки, в целом, довольно скучной и такой
Вот только, в отличие от тех самых людей, Мастер не мог умереть от всего этого в привычном понимании, потому что и живым не являлся. Он скорее становился ходячим мертвецом, утрачивал не только физические признаки жизни, но и становился равнодушным ко всему, апатичным, что в своей сути тот же мертвец. Просто не гниёт, так как тело преобразовывалось в свойственную духам оболочку (эта часть была высказана только как собственное предположение, сделанное благодаря некоторым упоминаниям в книгах и просто умозаключениям).
Для магов, как стало известно из других книг, очень полезна вода. Там было ещё какое-то сложное объяснение ко всему этому, но его Гленда понять толком и не смогла, но зато обнаружила, что определённые травы, если их заварить, помогали быстрее восстановить силы, а также заметно уменьшить их пустые затраты, которые в обычное время происходили постоянно и совершенно неосознанно. Найти нужные ингредиенты удалось не сразу, к тому же, пришлось прибегнуть к помощи бабочек, но оно того стоило. Эрланн, который тогда своим поведением был неотличим от Мейнир, заметно оживился, да и по лицу было видно, что стал лучше себя чувствовать. Конечно, окончательно таким образом «вернуть к жизни» было невозможно — с того момента, как Мастер оказался в замке, об этом вообще можно было позабыть — так что Эрл до сих пор холоден на ощупь, иногда выпадал из реальности, а ещё у него не билось сердце.
— Значит, мне тогда не показалось… — пробормотала Камилла, поднеся пальцы к губам.
— О чём ты?
— Вчера, ну, после того, как Эрл извинился, я была настолько уставшей, что уснула у него на груди. И, наверное, если бы не сонливость, гораздо заметнее отреагировала на отсутствие сердцебиения, — она растерянно почесала затылок, теперь осознавая, насколько же в усталом состоянии спокойно реагировала на то, что в обычное время вызвало бы бурную реакцию, волнение и нервную суету.
— О, и как из братца подушка? — смеясь, поинтересовалась Гленда и обернулась к часам. Время поболтать у них ещё было.
— Так себе, плащ у него неудобный, — с притворным недовольством пробурчала Камилла и встала, дабы найти то, чем можно перебить аппетит. Сегодня работа закончилась гораздо раньше, так что ужина ещё ждать и ждать.
— А у вас как день прошёл?
— Сейчас, сжую что-нибудь и поделюсь. У нас, конечно, всё не так интересно, но… Одно относительно занятное событие всё же имеется.
Глава 15: Наверное, серый не так уж плох
Пока Камилла перекусывала довольно скромным бутербродом, Гленда решила уточнить ещё один момент по поводу Мастера. Как она сказала сначала, дух занимал тело мертвеца, то есть то, в котором не могло быть другой души. В то же время со стороны могло показаться обратное, хотя бы потому, что Мастер не помнил прошлых жизней (на этом моменте Камилла подумала, что, похоже, Эрланн не рассказывал о своих снах). А если углубиться в записки о прошлых поколениях,
В любом случае, каждая новая жизнь начиналась с чистого листа, личность формировалась заново, в новых условиях и с новыми обстоятельствами. Во-вторых, если ещё внимательнее изучить прошлое, можно заметить, что и общее у Мастеров было, помимо ненависти к ведьме, конечно. Так, например, все они любили делать кукол, были достаточно ответственными и умели находить общий язык с хранителями.
Потом пришёл черёд Камиллы рассказывать. Сама она ничего из этого не видела — сестра поделилась новостью. Священник, который был в городе довольно примечательной персоной, заметно выделяясь из общей толпы, через весь торговый ряд гнался за кем-то в плаще. Кем именно — понять не удалось, так как лицо скрывал капюшон, но, кажется, служитель веры кричал что-то о ведьме. Впрочем, это можно было расценивать просто как указание на пол. Всем известно, что у этой группы людей все особы женского пола, которые им не по душе, сразу становились ведьмами.
Ирмелин наблюдала за всем со второго этажа пекарни, а потому смогла проследить за ними немного дальше, благо, улица была прямой и достаточно длинной. Когда беглянка достигла ближайшего поворота, случилось странное: плащ просто упал на землю, а сама она пропала. Священник среагировать не успел, а потому затормозил прямо в пузо — и это ещё мягко сказано! — какого-то очень важного горожанина, ослепительно блестевшего своей лысиной и излучавшего тяжёлые волны высокомерия. Неясно было, почему вдруг важная персона просто прохаживалась по городу, а тем более по той части, где обитал простой люд, однако скандал разразился знатный. Крики горожанина были слышны за несколько улиц, равно как и возмущённые восклицания священника, утверждавшего, что его напрасно отвлекли от поимки воровки этими глупыми претензиями. На крики собрались зеваки, но более ничего значимого не происходило, однако неожиданно пропавшая особа явно была кем-то интересным.
— Возможно, она действительно ведьма. Не наша ли случаем? — предположила Камилла и тут же опровергла сама себя: — Нет, вряд ли. Она бы не стала так опрометчиво гулять по городу и, тем более, попадаться священнику. Он же, получается, знал, за кем гнался.
— Согласна. Ингрид не один век прожила, так что должна быть достаточно разумной. — Гленда обернулась к часам и кивнула. Пора было идти к Эрланну, о чём она и сообщила, поставив чашку на поднос, рядом с заранее подготовленной вазочкой с печеньем.
Печенье это было особенно вкусным потому, что Сюзанна и Гленда готовили его сами, никому, однако, не рассказывая, что в него добавляли. В прочем, их и не пытали, так как это прибавляло изделию некоторой таинственности, определённо благотворно влиявшей на вкус. Оно не было сладким или солёным, явно отдавало какими-то травами и всё же не напоминало ничего конкретного. Даже Ирмелин не могла угадать состав, хотя на работе узнала немало рецептов.
На пути к гостиной Камилла снова почувствовала какую-то неловкость, но только старалась не подавать виду — стыдно было выставить себя трусихой перед Глендой. Откуда, собственно, взялось это чувство? Наверное, от воспоминания о том, как вчера она практически призналась в том, в чём вроде как и сама была не уверена, но слова, которые вырвались так неожиданно, подтверждали обратное. Но ладно признание! Да, выдала она себя, так что с того? Зачем медлить, если можно в любой момент умереть? Волновало другое: всё это прозвучало как-то неправильно, неуместно. Он говорил, что ему не нравится эта смена внешностей, что та неприятна, а она… Неужели нельзя было момент получше подобрать? А если из-за этого неправильно поняли? Захотелось саму себя ударить, но это выглядело бы странно.