Тринадцатая сказка
Шрифт:
Она заколебалась.
— Вы мне не верите?
Я предпочла не развивать эту тему.
— Три факта, которые могут быть подтверждены документально. Вы дали мне слово.
Она сжала губы в гневной гримасе, но все же пошла на попятную:
— Вы можете уехать в понедельник. На три дня. Но не больше. Морис отвезет вас на станцию.
Я дописала историю о Меррили и детской коляске до середины, когда в дверь постучали. Это меня удивило, поскольку до ужина было еще далеко, а Джудит прежде ни разу не появлялась во внеурочное время, прерывая
— Вы не могли бы заглянуть в гостиную? — попросила она. — Там сейчас доктор Клифтон. Он хотел с вами поговорить.
Когда я вошла в гостиную, мне навстречу поднялся из кресла мужчина, которого я ранее уже видела приезжающим в этот дом. Я не слишком расположена к рукопожатиям при знакомстве и потому не огорчилась, заметив, что он также решил воздержаться от церемоний. Однако это создало паузу, затруднившую начало разговора.
— Вы биограф мисс Винтер, насколько я понимаю? — сказал он наконец.
— В этом я не уверена.
— Не уверены?
— Если она рассказывает мне правду, значит, я ее биограф. В противном случае я что-то вроде секретарши.
— М-да… — Он помедлил. — А разве это имеет значение?
— Для кого?
— Для вас.
Я и сама этого не знала, но, поскольку вопрос вряд ли относился к делу, по которому мы встретились, решила на него не отвечать.
— А вы, насколько я понимаю, врач мисс Винтер?
— Совершенно верно.
— Вы хотели меня видеть?
— Собственно говоря, это мисс Винтер пожелала, чтобы я с вами встретился. Она хотела удостовериться, что вы не питаете иллюзий относительно состояния ее здоровья.
— Понимаю.
Далее последовало сухое и четкое изложение фактов. Он назвал мне болезнь, которая ее сейчас убивала, перечислил основные симптомы и болевые ощущения, уточнил периоды суток, в которые лекарства действуют на нее эффективнее или, напротив, слабее. Он упомянул и о других заболеваниях мисс Винтер, каждое из которых также было смертельным, однако вышеназванная болезнь далеко их опередила в своем разрушительном действии. Говоря о дальнейшем течении болезни, он отметил, что сейчас желательно как можно медленнее наращивать дозы лекарств, чтобы, по его словам, «не исчерпать резерв увеличения до того, как это станет действительно необходимым».
— Сколько ей осталось? — спросила я, когда он закончил.
— Я не могу сказать точно. Другой человек на ее месте уже был бы мертв. Мисс Винтер сделана из прочного материала. А с тех пор, как здесь появились вы… — Он запнулся, как человек, чуть было не проговорившийся.
— С тех пор, как здесь появилась я?..
Доктор посмотрел на меня с сомнением, но затем все же решился:
— С тех пор как здесь появились вы, ее самочувствие несколько улучшилось. Она считает, что рассказывание историй действует на нее как анестетик.
Я не знала, что на это сказать, а доктор между тем продолжил:
— Насколько я понимаю, вы намерены уехать по своим делам…
— Так вот почему она просила вас со мной поговорить?
— Она только просила объяснить вам, что времени остается немного.
— Можете ей передать, что я это поняла.
Наша беседа
— Тринадцатая сказка?.. Я так полагаю…
И на доселе невозмутимом лице промелькнуло выражение, изобличившее в нем одну из жертв «читательской лихорадки».
— Мне об этом ничего не известно, — сказала я. — Но в любом случае я не вправе делиться с вами такими сведениями.
Его загоревшиеся было глаза сразу погасли, уголок рта нервически дернулся.
— До свидания, мисс Ли.
— До свидания, доктор.
Доктор и миссис Модсли
В последний день перед моим отъездом мисс Винтер рассказала историю о докторе и миссис Модсли.
Одно дело открывать чужие ворота и забираться в чужие дома, но совсем другое — похищать младенцев. Тот факт, что дитя было вскоре найдено и ничуть не пострадало за время пребывания вне дома, в сущности, мало что менял. Это зашло чересчур далеко и не должно было остаться безнаказанным.
Однако деревенские жители не решались обратиться к Чарли напрямую. Они давно примечали, что в усадьбе творится что-то неладное, и обходили ее стороной. Трудно сказать, кого конкретно они опасались: самого Чарли, Изабеллы или привидения, по слухам обитавшего в старом доме. В конечном счете они решили обратиться к доктору Модсли. Это был не тот самый доктор, чье опоздание, как полагали некоторые, стало причиной смерти при родах матери Изабеллы, а его преемник, к тому времени занимавший свой пост лет восемь-девять.
Доктор Модсли был уже не молод — он давно разменял пятый десяток, — но при том выглядел как юноша. Среднего роста, сухой и жилистый, он буквально излучал мальчишескую жизнерадостность и энергию. На своих длинных — сравнительно с туловищем — ногах он без видимых усилий развивал необычайную скорость при ходьбе. В этом с ним никто не мог соперничать. Зачастую, беседуя с кем-нибудь во время прогулки, он вдруг обнаруживал, что говорит в пустоту, и был вынужден оборачиваться к своему спутнику, который пыхтел в нескольких шагах позади не в силах поспеть за доктором. Под стать его физической энергии была и живость интеллекта, проявлявшаяся в самих звуках его речи, негромкой, но быстрой и четкой, а также в его умении моментально находить нужные слова применительно к данному человеку в данной обстановке. Живая игра ума чувствовалась и в его темных, блестящих по-птичьи глазах, когда они пытливо глядели на собеседника из-под густых бровей.
Ко всему прочему Модсли был наделен даром передавать свою энергию окружающим — достоинство отнюдь не лишнее, особенно для врача. Еще только услышав его быстрые шаги на дорожке перед домом и его стук в дверь, пациент начинал чувствовать себя лучше. Доктора уважали в округе. Люди говорили, что он сам по себе является чем-то вроде укрепляющего снадобья. Его неподдельно волновало, выживет или умрет пациент, а если последний выживал — что происходило в подавляющем большинстве случаев, — то насколько успешно и быстро он идет на поправку.