Тринадцатая стихия
Шрифт:
– Ран… ко, Ранко… а тебя как? – абсолютно по-детски представился юноша, но сумеречнику показалось, что имя он сократил на ходу. И, не сводя глаз с заклинания в руке Аша, неожиданно добавил: – И дай эту штуку – я голодный.
– Меня можешь называть Аш, – привычно сообщил эльф, не рискуя произнести свое полное имя в силу его невероятной языколомности. Просьба его озадачила: тех, кто питается магией стихий, он еще не встречал. Это в случае, если правильно понял… но врожденная отчаянность и любопытство взяли верх, и он протянул найденышу раскрытую ладонь, на которой уютно скрутилось заклинание небольшого вихря, способного отбросить противника и слегка охладить пыл.
– Ты голоден до магии воздуха? Или вообще до магии стихий? – «или вообще
– Нет, я про ту штуку, которая вкусно пахнет, – поправил Ранко, указывая на жаркое, домлевающее в жару костра. Вот почему, догадался сумеречник, он подумал, что просьба относится к заклинанию: глаза юноши сменили цвет с синего на зеленый, из-за чего казалось, будто притуманившийся взгляд устремлен на руку, а не на костер за нею.
– А ты наглый, как я погляжу. И смелый. Ввалился в другой мир – и ни тени испуга в глазах, – но именно эта непосредственная, почти детская смелость и подкупала. Эльф понял, что создание перед ним не просто необычное, но и весьма непростое. И наверняка не так уж юн этот мальчик, как кажется. Мало ли какая им внешность положена, Тварям.
– Наглость – второе счастье. А для меня в подобных ситуациях так и вовсе – первое. Путешествуя по мирам и не к такому привыкаешь, – Ранко взглянул на него в упор, и Аш проникся любопытством. Похоже, в его скучной опостылевшей жизни появилось нечто интересное. Темно-зеленые глаза смотрели уверенно, даже жестко. Ни сломленности, ни страха. Ни растерянности. Друид не пропустил фразу о том, что юноша не в первый раз попадает в иной мир. Беглым взором эльф оценил Ранко как создание весьма воинственное и, возможно, с твердым характером. И словно в подтверждение своим мыслям заметил привешенный к поясу меч. Судя по форме ножен, клинок был узкий, слегка изогнутый. Сомневаться не приходилось – это именно меч, хотя и странный.
– Ну, раз так, пошли ужинать. Хотя можно было бы и прибить тебя за наглость.
В ответ меч немедленно вылетел из ножен. Глаза иномирянина полыхнули синим. Аш улыбнулся. Что-то теплое свернулось странным клубком в груди отшельника по отношению к этому горячему юнцу. Словно он знал его давно, просто долго не виделись. Непонятное чувство. И ему вовсе не хотелось сопротивляться.
– Ну-ну, не кипятись. Мне никакого интереса тебя убивать. А вот попутчик мне сгодится. Ты ведь только прибыл сюда, вряд ли у тебя найдутся другие дела. Согласен стать моим попутчиком? – примирительно спросил сумеречник, отмечая, что юноша держит меч вполне уверенно и наверняка умеет им пользоваться. Не бесполезным украшением болтался в ножнах клинок.
– Посмотрим на твое поведение, – самоуверенно бросил Ранко, и Аш не мог не улыбнуться. Юноша добавил: – Здесь помыться можно где-нибудь?
– Угу, там вон ручей в ложбине, – и заметив, как щурится юноша, друид понял, что в темноте он видит плохо. – Подсветить?
– Сам справлюсь.
Другого ответа эльф и не ожидал. Но всё же решил проследить за Ранко, чтобы в яму не свалился и кости не переломал. Однако, не желая задевать самолюбие мальчишки, следил тайно… и прикрывал ладонью рот, чтобы не засмеяться, когда, костеря напропалую все темные силы, юноша продирался сквозь незамеченный кустарник и с размаху вступил в ручей, не сразу увидев блеск воды. Зато сам сумеречник увидел кое-что очень интересное, и это многое расставляло по местам: под снятой одеждой оказалась… туго забинтованная девичья грудь. Сразу стало понятно поведение иномирца: воинственная девушка с мечом, скрывающая свой пол во избежание проблем с собратьями по оружию, с нанимателями (да мало ли с кем приходится иметь дело воину), предпочитая отстаивать право на жизнь и честь клинком, а не… На этой мысли сумеречник остановился,
Ночь явно обещала быть нескучной. Не успев покинуть родные пределы, эльф угодил в новое знакомство и пытался понять, как вляпался в очередного найденыша – и что с ним теперь делать. И этот самый найденыш кого-то неумолимо напоминал Ашу. Уж ни его ли самого в годы горячей юности? Сумеречник стряхнул наваждение, но всё же не мог отделаться от мысли, что Ранко действительно во многом походила на него характером даже на первый взгляд.
«Да, не живется мне спокойно, хоть из дому не выходи. Хотя некоторые и дома, в родном лесу, умудряются падать, как снег на голову. Проклятье, что ли? Какого шима мне всё это? Но с другой стороны, хоть повеселее будет, а то совсем мхом порасту в своей чаще», – молчаливо сокрушался Аш, осознавая, что опять попал. С каждым пришельцем ему иногда казалось, что лучше бы убил в самом начале; останавливали лишь воспоминания о Гинтре, они же и согревали заскорузлое сердце друида-отшельника.
А ситуация навевала непрошеную ностальгию. Тогда Аш тоже стремился спасти мир от угрозы, но в тот раз – явной, четко обозначенной. И оборотень не был уверен в себе, но с каким-то отчаяньем выхаживал израненного эльфа, и так же самоотверженно двинулся за ним навстречу опасности. Не задавая лишних вопросов.
Вот и сейчас друид шел навстречу неизвестному, опасному – и случайный знакомец легко согласился следовать за ним к шимам на рога. Только Аш не изранен, а Ранко не сломлена. И сумеречник стал полным метаморфом, снежным волком. Стал сильнее, спокойней, даже перестал обращать внимание на гложущую пустоту в груди. Лишь иногда вздрагивал тревожно, сталкиваясь взглядом с зелеными глазами иномирянки, словно поранившись о какие-то невидимые осколки.
– Тебе сколько лет, Ранко? И постарайся сказать просто, исходя из того, что сейчас полночь, до рассвета нам шагать часа четыре, а в году три с половиной сотни дней. Нет, я действительно понимаю, что ты из другого мира, у нас такое часто случается. Ты просто хоть примерно обскажи, насколько ты у себя дома считаешься взрослым.
Иногда возраст играл значительную роль. Пусть друид и привык к разнообразным неожиданностям, но всё же предпочитал быть хоть немного, но предупрежденным.
Пейзаж меняться не спешил – по обе стороны невидимой тропы, которую способен был различить только Аш, тянулась казавшаяся бесконечной пустошь, однообразная холмистая равнина с редкими перелесками. И лишь неровный свет мерцающих на ясном небе звезд отчасти приукрашивал бесконечные повторения рельефа местности.
– Семнадцать, – отозвался Ранко, – всё еще семнадцать, в пересчете на человеческий возраст.
– Семнадцать? – Аш хмыкнул. По людским меркам Ранко был взрослым, но для не-человека это могло значить что угодно. В сто восемьдесят лет эльф считался еще юнцом, вот только опыта за плечами таких юнцов было несравнимо больше, чем у вполне взрослых людей или оборотней. Хотелось бы сумеречнику знать, какой опыт за плечами этого мальчика. О том, что «мальчик» всё же девушка, друид предпочитал не думать.
Эльф не любил привязываться к людям или к другим недолгожителям. Да и к долгожителям не любил привязываться тоже. Предпочитал оставаться один. Но не всегда ему везло: мир, как нарочно, подкидывал то одного, то другого. И так же несвоевременно забирал. Аш злился, обещал, что всё это в последний раз… и снова на голову ему сваливался кто-то, кого не удавалось убить сразу из-за отсутствия агрессии. Перекресток словно издевался над сумеречником, каждый раз проверяя на прочность доспех, которым эльф укрыл свое сердце. Сердце, которого не было. Вот и сейчас рядом с друидом шло самоуверенное беззащитное нечто, чью расу так и не удалось определить.