Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие
Шрифт:
Таким образом, ядро современного еврейства следовало старому рецепту: стремись к новым горизонтам, но не отрывайся от своих.
VI. Откуда?
Из нашего исследования вытекают два основных факта: исчезновение хазарского народа из региона, бывшего его историческим ареалом, и одновременное появление в соседней области, на северо-западе, крупнейшего сосредоточения евреев со времени начала Диаспоры. Эти два факта находятся в тесной взаимосвязи, поэтому историки согласны, что иммиграция из Хазарии способствовала, видимо, росту польского еврейства — вывод, в пользу которого говорят свидетельства из предшествующих глав. Однако есть разногласия по поводу масштаба этого влияния: объема хазарской иммиграции в сравнении с притоком западных евреев и их удельного веса в образовании современного еврейства.
Иными словами, тот факт, что хазары в немалых количествах эмигрировали в Польшу, сомнений не вызывает; вопрос в том, приходился
К концу первого тысячелетия н.э. больше всего евреев Западной Европы жило во Франции и в Рейнской области [195] . Некоторые их сообщества возникли еще в эпоху Римской империи, потому что в период между разрушением Иерусалима и упадком Рима евреи поселились во многих крупнейших городах под его владычеством; впоследствии к ним примкнули иммигранты из Италии и Северной Африки. Начиная с IX в. наличие еврейских общин зафиксировано по всей Франции, от Нормандии до Прованса и Средиземноморья.
[195] Не считая испанских евреев, которые представляли особую категорию, не участвовавшую в миграционных процессах, о которых мы говорим.
Одна группа даже переправилась через Ла-Манш, последовав за вторгнувшимися в Англию норманнами, видимо, по приглашению Вильгельма Завоевателя (согласно 121; см. в 12; IV; 277), нуждавшегося в их капитале и предприимчивости [196] . Их историю обобщает Барон:
«Впоследствии они превратились в класс „королевских ростовщиков“, чьей главной функцией было предоставление кредитов для политических и экономических целей. Скопив большие богатства благодаря взиманию высокого процента, эти ростовщики были вынуждены предоставлять их в том или ином виде королевской казне. Длительное благосостояние многих еврейских семейств, роскошь их жилищ и одеяний, их влияние на судьбы общества заставляли даже проницательных наблюдателей закрывать глаза на опасности, кроющиеся в растущем недовольстве должников всех сословий и в усугубляющейся зависимости евреев от протекции их коронованных господ… Недовольное ворчание, вылившееся во вспышки насилия в 1189-1190 гг., предвещало трагический финал — изгнание 1290 г. Головокружительный взлет и еще более стремительное падение английского еврейства всего за два с четвертью столетия (1066-1290 гг.) контрастно высветили фундаментальные факторы, определившие судьбу всего западного еврейства в критически важной первой половине второго тысячелетия нашей эры» (12; IV; 75-76).
[196] Согласно классическому исследованию Джозефа Якобса «Евреи в Англии при Анжуйской династии», опиравшегося на еврейские фамилии и другие документы. (12; IV; 77)
Пример Англии показателен, потому что, в отличие от ранней истории еврейских общин на европейском континенте, прекрасно документирован. Основной урок, который можно из него извлечь, состоит в том, что социально-экономическое влияние евреев было несообразно велико, учитывая их скромное количество. Перед изгнанием евреев из Англии в 1290 г. их там насчитывалось в каждый отдельно взятый момент времени не больше 2500 человек. В экономике средневековой Англии эта крохотная еврейская община играла ведущую роль — гораздо большую, чем в Польше, где евреи были куда многочисленнее; однако, в отличие от Польши, в Англии евреи не могли опираться на сеть малых еврейских городов, наполненных скромными мастерами, ремесленниками, возчиками и кабатчиками, то есть не были укоренены в народной гуще. В этом животрепещущем вопросе Англия анжуйских Плантагенетов олицетворяла то, что не могло не случиться позже на всем Западе. Евреев Франции и Германии ждала та же участь, поскольку и там их занятия не отличались разнообразием, что не могло не привести к трагическому результату. Кошмар всегда начинается с «медового месяца», а кончается разрывом и кровопролитием. Сначала евреев повсюду лелеяли, выпускали в их пользу специальные хартии, создавали им привилегии. Они были personae gratae, подобно придворным алхимикам, ибо одним им была ведома тайна функционирования экономики. «В раннем средневековье, — писал Сесил Рот, — торговля в Западной Европе была, в основном, в руках евреев, не исключая и работорговлю, а „еврей“ и „торговец“ в записях эпохи Каролингов являются почти синонимами» (104). Но с ростом класса местных торговцев их постепенно оттесняли не только от самых выгодных занятий, но и от традиционных форм торговли, так что единственной открытой для них сферой осталось одалживание средств под проценты. «Евреи аккумулировали богатства страны, но периодически их выкручивали, как белье, сливая добытое — как воду — в казну…» (104). Прообраз Шейлока сформировался задолго до времен Шекспира.
В дни «медового месяца», в 797 г., Карл Великий отправил прославленное посольство в Багдад, к Харун ал Рашиду, для переговоров о заключении договора о дружбе, посольство состояло из еврея Исаака и двух знатных христиан. Горький конец наступил через 500 лет, в 1306 г., когда Филипп Красивый
[197] Современные еврейские общины Франции и Англии быта образованы беглецами от испанской Инквизиции в ХVI-ХVII вв.
Переходя к истории германского еврейства, прежде всего необходимо отметить, что «как ни странно, мы не располагаем полной, научной историей германского еврейства… „Germanica Judaica“ — это всего лишь ссылки на исторические источники, проливающие свет на отдельные общины до 1238 г.» (12; VI; 271) Свет довольно-таки тусклый, но позволяющий по крайней мере представить территориальное распределение общин западноевропейского еврейства в Германии в критический период, когда приближалась к своему пику хазарско-еврейская иммиграция в Польшу.
Одно из самых ранних свидетельств существования такой общины в Германии — упоминание некого Калонимуса, приехавшего в 906 г. вместе с родней в Майнц из Лукки в Италии. Примерно тогда же заговорили о евреях в Шпайере и Вормсе, чуть позже — в Трире, Меце, Страсбурге, Кельне, то есть в узкой полосе, идущей через Эльзас и по долине Рейна. Еврейский путешественник Вениамин Тудельский (см. выше, II, 8) побывал в этом районе в середине XII в. и записал: «В этих городах много израильтян, людей мудрых и богатых» (12; IV; 73) [198] . Но что означает «много»? Как станет ясно чуть позже, совсем чуть-чуть…
[198] В русском переводе сведения Вениамина Тудельского выглядят так: "Все еврейские общины в Алемании (Германии) живут по берегам великой реки Рейна, на пространстве 15 дней пути, начиная от Кельна, главного города империи, до Кассаyбурга, конца Алемании, и вся эта земля называется [у евреев] Ашкеназ. Вот имена городов земли алеманской, невдалеке от Мозеля, где имеют пребывание еврейские общины — все люди, готовые на всякое доброе дело: Кобленц, Андернах, Кауб, Крейцнах, Бинг, Гермерсгейм и Мастран. […] Кроме упомянутых выше городов есть, в алеманской земле, еще и другие, как то: Астрансбург, Дуидисбург, Мантерн, Песингс, Банбург, Цор и Раншбург, на границе империи. Во всех этих городах живут евреи и между ними много людей ученых и богатых (цит. по: Три еврейских путешественника XIXII столетий Эльдад Данит, р. Вениамин Тудельский и р. Петахия Регенсбургский. Еврейский текст с русским переводом / Перевод, примечания и карты П. Марголина. СПб., 1881, с. 144-145). Как видим, интересующий нас пассаж в переводе П. Марголина выглядит иначе, чем в переводе, которым пользовался А. Кестлер.
Несколько раньше в Майнце проживал некий рабби Гершом бен Иегуда (прим. 960-1030 гг.), заслуживший своей редкой ученостью прозвище «Свет Диаспоры» и пост духовного главы французской и рейнско-германской общины. Примерно в 1020 г. Гершом собрал в Вормсе Совет раввинов, издавший разнообразные эдикты, включая формальный запрет на многоженство (которое и без того уже давно не практиковалось). К этим эдиктам было приложено дополнение, согласно которому в экстренном случае любое правило могло быть отменено «ассамблеей из ста делегатов из стран — Бургундии, Нормандии, Франции и из городов — Майнц, Шпайер и Вормс». В других раввинских документах этого же периода называются только три последних города, так что позволителен вывод, что другие еврейские общины Рейнской области были в начале XI в. так малы, что даже не заслуживали упоминания (72; 233).
К концу XI в. еврейские общины Германии чуть было не постигло поголовное истребление из-за массовой истерии, сопровождавшей Первый крестовый поход 1096 г. Ф. Баркер живописал умонастроение типичного крестоносца с выразительностью, редко встречающейся на страницах энциклопедии «Британика» (11; 14 изд.; т. IV; 772):
«Он мог крушить все вокруг себя, утопая по щиколотку в крови, а на закате со слезами умиления преклонить колена у алтаря Гроба Господня — ибо не давильный ли пресс Господа забрызгал его?»
Евреи Рейнской области угодили как раз в этот «давильный пресс» и едва в нем не погибли. Хуже того, их тоже поразила массовая истерия, правда иного свойства, — самоубийственное стремление к мученичеству. По словам еврейского хрониста Соломона бар Симона, признанного достоверным источником (12; IV; 97), евреи Майнца, столкнувшись с выбором между крещением и смертью от рук толпы, подали пример другим общинам, решившись на коллективное самоубийство (12, IV; 104):
«Подражая готовности Авраама принести в жертву Исаака, отцы убивали детей своих, мужья — жен. Эти сцены неописуемого ужаса и героизма развертывались в ритуальной форме, с помощью жертвенных ножей, наточенных в соответствии с иудейским законом. Иногда мудрецы общины, наблюдавшие за массовым жертвоприношением, последними расставались с жизнью, накладывая на себя руки… В охватившей всех массовой истерике, освященной желанием религиозного мученичества и надеждой на награду на том свете, ничто не имело смысла, кроме стремления уйти из жизни не от руки безжалостного врага, поэтому неизбежная альтернатива — смерть или принятие христианства — решалась только первым способом».